Первый колхозник (закатывая рукава). Не посевная, уложимся.
Крестьяне с радостными криками бросаются на менеджера.
Дебет. Не пойму я, Сева, зачем нам вся эта суета с колхозниками?
Соловей. Это не суета, это органичное существование в пригодной для обитания среде.
Дебет. На Багамах среда еще пригодней.
Соловей. Не скажи. Для русского человека все эти Багамы – так – секс по телефону. Воли нет. Что, мы с тобой столько чужой кровушки пролили, чтобы суп порошковый в старости кушать?
Дебет. Вынужден согласиться.
Соловей (глядя на часы, колхозникам). Все! Выбросьте, что осталось, на двор и зовите режиссера. День колхозника на носу.
ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления
Генерал Серенадов лежал на диване в своем кабинете, прижав холодную грелку на голове. Над ним сочувственно согнулся полковник Глушков.
Полковник. Может, лимонаду, Андрей Петрович?
Генерал. Какого лимонаду, Петр Иванович?
Полковник. Разные сейчас лимонады в продаже, товарищ генерал. Я вот лично «Святой Грааль» предпочитаю. Рецепт из Атлантиды.
Генерал. Какая чушь! При чем здесь Атлантида и Грааль?
Полковник. Рецепт из Атлантиды.
Генерал (отбрасывая грелку). Ты в какой школе учился, полковник?
Полковник. В школе милиции.
Генерал. Это тебе там про Грааль рассказали?
Полковник. Никак нет! Про Грааль и Атлантиду на этикетке написано.
Генерал (язвительно). Мерлин бутылировал?
Полковник. Что бутылировал?
Генерал. «Грааль» в Атлантиде?
Полковник. Не помню. Уточню.
Генерал (с болезненным стоном возвращая грелку на голову). Не надо. У нас беда, полковник.
Полковник. Где?
Генерал. Где, где?! В правительстве. На участок Петушкова казино переводить из столицы собираются.
Полковник. Давно пора. Но в чем загвоздка?
Генерал. В Соловье загвоздка. Он не доволен предложенными ценами на землю.
Полковник (возмущенно). Какое его дело?
Генерал. Э-э, Петр Иванович! Это тебе не лимонад из Атлантиды, это жопа в зефире.
Полковник. Я надеюсь, вы образно?
Генерал. Более чем.
Полковник. А конкретнее?
Генерал. А конкретнее так – мужиков с земли попрут, они к Соловью пойдут с жалобой. Тот лавочку и прикроет.
Полковник. Все равно не пойму – в чем проблема?
Генерал. Проблема в том, что завтра о Соловье народные песни появятся. Слышал: «Из-за острова на стрежень, на простор морской волны…»?
Полковник. Разумеется. Ее тесть мой поет. Душевная, но строем сложно ходить. Только при чем здесь Соловей?
Генерал (устало). Хрен с ним, с Соловьем, беги за лимонадом, буратина погонная. Да?! Появлялся этот – цифрами который?
Полковник (уже на пороге). Звонил. Говорит: их управление свое расследование завело.
Генерал. Ну и слава богу! Пусть про них плохие куплеты сочиняют. Может, раньше убьют.
Полковник (возвращаясь к дивану, конспиративным шепотом). Не успеют. Мы засаду уже поставили. Сегодня хлопнем.
Генерал. Кого?
Полковник. Соловья. Была наводка.
Генерал. Вернуть нельзя?
Полковник. Никак нельзя. Режим радиомолчания. Для конспирации.
Генерал. Сколько людей участвует в операции?
Полковник. Шесть голов. Лучшие из лучших. Горячие точки прошли. Опыт гигантский. Вооружены до зубов.
Генерал. Подготовь наградные листы.
Полковник (с сомнением). Но вдруг не получится? Сами знаете – бывают срывы.
Генерал. У Соловья не бывают. Готовь наградные листы. Посмертно. Иди, сегодня пятница, все отделы до пяти.
Площадь перед монастырем
Соловей подъезжает на своем мотоцикле к воротам монастыря и начинает отвязывать прикрученный позади сиденья толстой бечевкой ворох икон. Из ворот выходит игуменья.
Соловей (вываливая перед ней старинные иконы в серебряных окладах). Принимай, мать.
Игуменья (трепетно перебирая иконы XV-XVI веков). Наши, старообрядческие. Где ж ты это взял, обуенный?
Соловей. Вот в антикварную лавку заглянул. Брошку для Изабеллы Юрьевны приглядывал. Для праздничного выступления.
Игуменья. Украл, выходит?
Соловей (обиженно). Почему я украл? Они украли, я вернул. Смотри, мать (берет одну из досок), – храмовая вещь, судя по размеру, для частного пользования не приспособлена.
Игуменья (соглашаясь). Не приспособлена. (Подозрительно взглянув на разбойника.) Больше ничего не брал?
Соловей (замявшись). Немного, для себя, на память.
Игуменья. Так верни.
Соловей. Так некому.
Игуменья. Тьфу на тебя. Как тебе не стыдно?
Соловей. Стыдно, но у меня было такое тяжелое детство. По сути – меня воспитала улица. Уолл-стрит.
Игуменья. Не юродствуй.
Из-за угла близлежащего дома выходит Анисим Владимирович Петушков. Едва завидев Соловья, он выхватывает табельный пистолет.
Петушков. Стоять! Ты арестован!
Соловей (быстро садясь на свой мотоцикл). Вот оно как! (Игуменье.) Будьте здоровы. У меня тут срочные дела образовались. Гости из-за рубежа.
Мотоцикл, взметнув облако пыли, скрывается за поворотом. К игуменье подбегает взмокший от бега участковый.
Петушков (убирая пистолет в кобуру). Ушел, засранец!
Игуменья. Ценит он тебя, Оня.
Петушков (не без удовольствия). Думаешь?