Рашель появилась в дверях, держа на руках новорожденного Ариэля.
Глаза подруг встретились. Обе все понимали, обеим было страшно.
– Думаю, сегодня надо выпить, а? – предложила Рашель.
– Непременно.
Следом за подругой Вианна вошла в маленькую, светлую, идеально прибранную комнатку. На деревянном раскладном столике ваза с полевыми цветами, вокруг столика разномастные стулья. В углу столовой кожаный сундук, на котором пристроилась коричневая фетровая шляпа, любимый аксессуар Марка, мужа Рашель. Хозяйка налила два бокала белого вина, положила на тарелочку caneles. Женщины вышли в сад.
Вдоль серой каменной ограды росли розы. На вымощенном камнем пятачке стоял стол и четыре стула. С ветвей каштана свисали фонарики.
Вианна присела, надкусила canele – хрустящая, чуть пригоревшая трубочка и густая ванильная начинка.
Рашель устроилась напротив, малыш спал у нее на руках. Обе молчали, и это молчание постепенно заполнялось страхами и дурными предчувствиями.
– Познакомится ли он со своим отцом, – вздохнула Рашель, глядя на младенца.
– Все они вернутся другими.
Вианна вспомнила об отце. Он воевал в битве на Сомме, где расстались с жизнью три четверти миллиона людей. А немногие выжившие рассказывали о зверствах немцев.
Рашель, пристроив мальчика на плече, нежно поглаживала по спинке.
– Марк совершенно не умеет менять подгузники. Ари же обожает спать в нашей постели. Полагаю, теперь всем будет проще.
Губы сами собой растянулись в улыбке. Всего лишь шутка, пустяк, но сразу легче.
– Антуан жутко храпит. Наконец-то высплюсь.
– И ужинать сможем яйцами-пашот.
– И стирать в два раза меньше. – Но тут голос дрогнул: – Я не справлюсь, я не такая сильная, Рашель.
– Конечно справишься. Мы вместе справимся.
– Пока я не встретила Антуана…
– Знаю, знаю, – отмахнулась Рашель. – Тощая как плеть нервная заика с аллергией на все подряд. Знаю. Я, между прочим, все это видела. Но теперь все иначе. Ты стала сильной. И знаешь почему?
– Почему?
Улыбка Рашель погасла.
– Я знаю, что крупная – статная, как мне говорят продавцы белья и чулок, – но чувствую себя… совершенно разобранной, Ви. И мне нужно опереться на кого-то – на тебя, Ви. Не всем весом, разумеется.
– И, привалившись друг к дружке, мы не сможем обе сразу развалиться на части.
– Вуаля, – констатировала Рашель. – План готов. А теперь что у нас по плану – коньяк или джин?
– Сейчас десять утра.
– Ты права. Тогда «Френч 75»[3].
Наступило утро вторника. Вианна открыла глаза; старые потолочные балки слегка поблескивали в лучах солнечного света.
Антуан сидел у окна в кресле-качалке, том самом, что он смастерил для Вианны, когда она была беременна второй раз. Несколько лет это пустое кресло словно издевалось над ними. Три выкидыша за четыре года, крошечные синие ручки, затихающее сердцебиение. Бесплодие на земле изобилия. А потом – чудо: Софи, ребенок, который выжил. В трещинках этого кресла, может, и прятались печальные тени прошлого, но они хранили и немало теплых воспоминаний.
– Что, если вам с Софи переехать в Париж, – сказал он, когда Вианна села в кровати. – Жюльен мог бы присмотреть за вами.
– Отец довольно ясно высказал свое мнение по поводу жизни с дочерьми. Не думаю, что он нам обрадуется. – Вианна отбросила стеганое одеяло и спустила ноги на вытертый прикроватный коврик.
– Но как же вы тогда?
– У нас с Софи все будет отлично. А ты скоро вернешься домой. И Линия Мажино устоит. И, Господь свидетель, немцы нам не соперники.
– И оружие у них совсем паршивое. Я снял со счета все наши деньги. Теперь в матрасе спрятано шестьдесят пять тысяч франков. Распорядись ими мудро, Вианна. Вместе с твоей учительской зарплатой это можно растянуть надолго.
Ее захлестнула паника. Она же совсем не разбиралась во всяких финансовых вопросах, этим всегда занимался Антуан.
Он неторопливо поднялся, обнял жену. Вианна хотела бы закупорить в бутылку этот момент, а потом отпивать его по глоточку, когда начнет засыхать от одиночества и страха.
Запомни это, мысленно убеждала она себя. Как солнце играет в его кудрях, любовь в карих глазах, потрескавшиеся губы, целовавшие ее лишь час назад.
Через раскрытое окно она расслышала неторопливое клоп-клоп-клоп – лошадь бредет по дороге, тащит телегу. Наверное, это мсье Киллиан везет цветы на рынок. Будь она во дворе, он обязательно остановился бы, и подарил ей цветок, и сказал бы, что тот не может соперничать с ее красотой, а она бы улыбнулась, поблагодарила и предложила ему выпить глоточек чего-нибудь.
3
Коктейль на основе джина, шампанского и лимонного сока, названный в честь главного французского оружия во время Первой мировой войны – 75-миллиметровой полевой пушки. –