Казалось, это было тысячу лет назад.
Он стоял внизу, под широким напором открытого душа, который раньше не замечала. Сначала Дарси не могла понять, как он так спокойно стоит там, где нет стен, скрывающих его от посторонних глаз, но, находясь на острове, вокруг не было соседей, а деревья скрывали его от озера. Впрочем, он, похоже, был не против покрасоваться на публике.
Дарси не могла оторвать взгляд от плавных линий его тела. Его задница слегка выгибалась и двигалась вместе с правой рукой. Только когда она подняла взгляд на его голову, наклонившуюся вперед, и на его другую руку, прижатую к стене, облицованной плиткой, перед ним, она поняла, что он делает.
Заканчивает то, что начала вчера она. На улице, под лучами заходящего солнца его влажные волосы почти переливались золотом, а спина выглядела, как настоящее произведение искусства. Как бы она ни старалась заставить свои ноги оторваться от эротического видения, они не слушались ее. У нее перехватило дыхание, когда это он посмотрел на нее. Ее рука скользнула вверх между грудей, которые ныли от боли и покрылись мурашками, соски навострились к нему, когда его рука заработала быстрее.
Думал ли он о ней? Что бы он сделал, если бы она спустилась вниз и встала перед ним на колени? В ее голове появился образ. Его голодные глаза смотрели бы на нее сверху вниз, когда она подняла голову и взяла его в рот, полностью. В кои-то веки она лишит его драгоценного самообладания, сведёт с ума, пока будет удовлетворять желание, которое терзало их обоих уже несколько дней.
Рука, которой он опирался о стену, шевельнулась, и он зажал ею рот, зарычав, когда его тело начало дрожать. Его мокрые локоны касались плеч, солнечный свет бил прямо в лицо, словно вселенная снова была против нее. Это было самое завораживающее зрелище, которое она когда-либо видела.
Когда его тело обмякло, ее тоже. Рука Дарси дрогнула, чтобы сохранить равновесие, опрокинув бокал с вином, оставшийся на выступе — ее бокал со вчерашнего вечера, — и разбился о камень внизу, где все еще был бокал Мики.
Вздрогнув, парень резко обернулся. Их взгляды встретились лишь на мгновение, но ей удалось уловить в его глазах понимающий блеск. Она бросилась к двери во внутренний дворик, чуть не выбив сетку, прежде чем открыть ее и проскользнуть внутрь. Прислонившись спиной к стене кухни, Дарси стояла, переводя дыхание.
Черт побери! Как она могла просто стоять и пялиться исподтишка на него? Он знал это. И ему это нравилось. О да, он не скоро позволит ей забыть этот момент.
Дверь открылась, и она зажмурилась.
— Понравилось шоу? — Его дыхание согрело ее правое веко.
Она покачала головой и подошла к холодильнику.
— Прости, мне очень и очень жаль. Я понятия не имела, что ты там и что ты… ну, знаешь… занимался.
— Однако ты осталась и наблюдала.
— Не специально. Я пришла сюда сегодня утром, чтобы извиниться за то, что посылала тебе неоднозначные сигналы, и вот опять сделала это снова. У тебя есть здесь мороженое или как?
Взглянув поверх дверцы холодильника, она поняла, что он, по крайней мере, обернул черное полотенце вокруг талии, хотя оно опасно низко висело на его бедрах. Выпуклые мышцы спускались к нижней части тела, а тонкая полоска светлых волос вела от пупка вниз. Каково было бы ощутить его на ее губах?
— Обычно держу его в морозилке. — Теперь в его голосе слышались игривые нотки. — Одна дверь на север. Там есть ведерко «Moose Tracks». Завтрак чемпионов».
— Конечно, даже не удивительно, — пробормотала она, но за дверью морозилки стояли не одно, а два ведерка. Взяв одно из них, она достала ложку из ящика, на которую он так любезно указал, после того как она поискала ее в буфете. Нет, она не сошла с ума, опьянев при виде полуобнаженного мужского тела.
Усевшись на один из островных табуретов, Дарси принялась пробовать мороженое, старательно избегая смотреть в его сторону. Он плюхнулся рядом с ней. Голый, если не считать полотенца.
Иисус.
— Я привыкла брать интервью у пожилых дам о любовных письмах военного времени или освещать мероприятия по сбору средств для детей, больных раком, — говорит Дарси, уплетая мороженое с крошечными кусочками арахисового пасты. — Я ношу их с собой, как «эмоциональные фрагменты». Теперь все вдвойне хуже, потому что твоя история не только увлекательна сама по себе, но еще и привлекает меня. Как же мне стать настоящим журналистом, если не в состоянии удержать себя от того, чтобы не потеряться в процессе?
Он на мгновение замер, положив руку на стойку.
— Наверное, именно это делает твои статьи такими захватывающими, потому что сама увлекаешься людьми, о которых пишешь.