Удивительное спокойствие овладело вдруг его душой, удивительно гармонично и хорошо в ней все уложилось. Ничего старого не было жалко, ничто новое ему еще не мешало. «Чист, чист, теперь чист!» — говорил он себе. Только когда сел в поезд, и он пошел, и колеса застучали «так держать, так держать», — вспомнил, что еще два дня назад с ним было. Вспомнил, как допивая последнюю бутылку — бутылку коньяку, услышал он, как в нем вдруг заговорили какие-то голоса. Павел Матвеич этой бутылкой хотел угомонить себя, свалить в постель, выспаться. Но вместо этого, ничуть не пьяный, он услышал, как заговорили в нем голоса, и один спросил: «Неужели, неужели ты и в самом деле путаник?» — «Я? — удивленно отвечал второй голос. — Я не путаник, я одинокий и такой, какой есть». — «Ну как же не путаник? — отвечал первый голос второму. — Ты же всю жизнь путал, даже не путал, а путлял как-то. Вспомни все хорошенько». — «Нет, — отвечал второй голос, — я не путал, я просто жил так, как представлялось возможным, как у меня складывалось». — «Вот в том-то твоя и ошибка», — отвечал первый голос. «А пошел ты к чертовой матери!» — сказал второй голос и злобно умолк.
Под утро это было. Павел Матвеич даже испугался, когда встрепенувшись, прогнал от себя эти голоса. Он пошел, принял ванну и, выйдя из нее, стал мучительно думать: «Когда это со мной было? А ведь было когда-то такое, тоже голоса во мне говорили». И, мучительно напрягши память, углубившись в себя, вспомнил: «А! Давно, давно было! На фронте было. Когда этого… как его… шлепнули. Ну как же, как же его фамилия? Там еще что-то было. Весна… яма… Нет, там еще что-то было… Э, да черт с ним!» И только, только фамилии этой прийти на память, только она навернулась, чтобы вспомниться, как Павел Матвеич кулаком по столу хватил, налил себе последний стакан и приказал себе: «К черту! К черту с фамилией, к черту со всем тем, что было. Так держать!»
Павел Матвеич рассмеялся от этого воспоминания. «Чуть не запил! — усмехнулся он. — Теперь все позади. Теперь чист. Пятна просохнут и выцветут. Теперь чист».
И ехал, прислушиваясь к стуку колес, и задремывал под их ритмичное «чист-чист, так держать, чист-чист, так держать».
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
К той поре, когда под Поримом и Белынью на опушках дубрав, по отверткам начали распускаться первые дудники и анисы, когда в права вступал календарный июнь, но совсем еще не уходил фенологический май, в облцентре наконец решили покончить со всякой времянкой и неразберихой в деле организации новых районов. В облцентре нашли, что новый, Кремневский район, вместивший в себя почти пять прежних уездов, непомерно раздут. И тогда было решено утвердить Белынь вновь «твердым» райцентром. К нему прирезали большую часть старого Кевдинского района и создали в Белыни производственное колхозно-совхозное управление.
Управлять им поручили Акиму Акимычу Синегалочкину, бывшему директору одного из совхозов области, агроному по образованию, человеку, как про него говорили, волевому, но не настолько, чтобы навязывать свою волю кому-либо, однако же и не настолько простаку, чтобы не умел он убедить людей считаться со своим мнением. Выступая перед сотрудниками, Аким Акимыч прежде всего предупреждал их о том, что «сообщает им совершенно продуманные соображения», а потом горячо просил разобраться в этих соображениях. После этого трудно уже было не считаться с тем, что сказал Аким Акимыч, а еще труднее было и не согласиться с ним, потому что они, эти соображения, всегда оказывались бесповоротно и окончательно продуманными.
Вначале, когда выкраивалось Белынское управление, Иван Акимыч Орлов, бывший уже начальник Кремневского управления, предложил на должность начальника Белынского управления Павла Матвеича Головачева. Он дал ему отличную характеристику как работнику вдумчивому и энергичному, уже хорошо зарекомендовавшему себя и по области, и в своем кусте. Но получилось как-то так при решении этого вопроса, что кандидатура Головачева отпала сама по себе потому, что кандидатур и без него хватало, а главное, потому, что поддержал Головачева только один Иван Акимыч.
Иван Акимыч ничуть не обиделся, когда дело приняло такой оборот, встал, высказался еще раз в пользу Павла Матвеича, а затем сел, предоставив делу складываться так, как оно само сложится.
Утвердили начальником Белынского управления Синегалочкина.