Павел Матвеич внимательно выслушивал Елену Сергеевну, улыбался, отвечал:
— Слов нет, слов нет, это все верно. Но я, как говорится, не о данном этапе, я о будущем, Елена Сергеевна.
— Будущее из настоящего вытекает, — скромно заканчивала свои замечания Елена Сергеевна.
В таких случаях они несколько молчали, чтобы возобновить разговор на другую тему, но переходили обязательно к другой теме потому, что оба не хотели возникновения между ними хоть самого ничтожного препятствия. Тогда говорили о чем-либо малозначимом. Чаще всего это были местные новости. Так, однажды говорили, как в начале мая осиротел Белынский дом культуры, построенный когда-то в городе еще на средства, собранные по всероссийской подписке учителями города и работниками земской управы.
Почему осиротел дом? В мае месяце на Чембаре утонул молодой, вихрастый, красивый, носивший прическу типа «вихри враждебные» худрук Гайворонский, которому под хмельком вздумалось на худом дощанике без весел переплыть реку перед самым своим домом. Достали его пожарные. Часа полтора так он мок в крутояри у своего дома, а когда был извлечен из воды, «надежды на откачку», как написал в донесении городской милиционер Анущенко, уже никакой не было. Елене Сергеевне, случившейся в этот раз по каким-то своим делам в городской старой больнице, обсаженной такими старыми липами, что в них нередко куковали залетные кукушки, а больничный сад был полон всякой мелкой певчей птицы, пришлось присутствовать при вскрытии Гайворонского, и она долго рассказывала об изумительно сильном, мощном его организме, которому и сто лет было бы нипочем прожить.
— Вы не знаете Ани Гайворонской? — спросила Елена Сергеевна Павла Матвеича в этом разговоре. — Ну? Как же это вы! — добавила она, услыхав, что ее собеседник даже и фамилии такой не слышал. — Отличная пианистка. Они приезжие здесь, а отец их родом откуда-то из-под Днепропетровска. Сейчас она у лесничего, в Завьяловском лесничестве живет. Училась у нас, в областном нашем музучилище. В лесничестве у Тенина инструмент есть. Родня какая-то лесничему. Вам бы надо послушать живой музыки. А то все, наверно, радио или звукозапись слушаете?
Головачев признался, что и этого слушает мало. Елена Сергеевна спросила:
— А вы знаете, сколько у нас в районе пианино и роялей? Только шесть. Пять по клубам и школам, и только один инструмент в частных руках, у Гайворонской. Вероятно, и по этому можно судить о музыкальной культуре в нашем районе? А?
Головачев не успел ответить, как вошла ученая сестра и сказала Елене Сергеевне:
— Наша космонавтка вас просит. Ничего у нее не болит, но говорит, что желает вас видеть.
Елена Сергеевна рассмеялась и стала надевать больничный халат. Они простились до завтра, и Павел Матвеич вышел на улицу. Он уже не стеснялся появляться теперь к Елене Сергеевне прямо с улицы потому, что уже все знали, что он к ней «ходит». От Сашки хорошо знал об этом Шаров и радовался как-то по-своему этому. Технички Агафья и Дарья рассказали о том, что он «ходит», на деревне бабам, сторож Филимон Гузкин — мужикам. Елочка Прокудина рассказывала все о своей подруге учительницам, учительницы — служащим и врачам поримской больницы. Даже дед Нежуй от кого-то про это узнал и сказал при встрече Павлу Матвеичу:
— По плечу ли дерево рубишь? Мотри, бедовый, мы тебе ее на вывоз не дадим.
Павел Матвеич вышел от Елены Сергеевны еще засветло, шел опушкой Долгой дубравы, совсем не замечая того, как хорошо, упоительно хорошо пели в дубраве соловьи, думал обо всем об этом, вспоминал случай с «космонавткой», к которой сейчас ушла Елена Сергеевна, хоть час для этого был и неурочный.
В сельской жизни разные мелкие случаи, хоть и не имеют всегда большого значения для жизни людской, надолго становятся предметами разговоров и воспоминаний, а часто даже и содержанием жизни на много дней. Так и случай с этой «космонавткой» был в эти дни предметом разных обсуждений, в которых больше всего преобладал юмор. Женщину эту, лет пятидесяти с лишним, одинокую, сухую, как жердь, звали которую Дарьей Тягущёвой, шел домой и вспоминал с приятной улыбкой в душе Павел Матвеич. Что с ней случилось? А случилась и уморительная и невеселая история.