— Иногда мужчин очень трудно понять, Кэссиди, — успокоила ее тетушка. — Когда у них большие неприятности, они уходят в себя. Так уж они устроены. Им нужно побыть одним…
Кэссиди подумала, не поехал ли Рейли искать утешения у Габриэллы Канде, но ничего не сказала тетушке о своих подозрениях.
День ото дня Кэссиди поправлялась и уже скоро смогла выходить на прогулки с Арриан и своим маленьким сыном. Арриан, само собой, решила, что маленький Майкл принадлежит исключительно ей. Она не отходила от мальчика ни на шаг, и Кэссиди не могла нарадоваться на обоих.
Печаль, охватившая Кэссиди после смерти Хью, немного рассеялась, когда в Равенуорт пришло лето. Поля пышно зеленели, обещая хороший урожай… Но проходили дни и недели, а хозяин Равенуорта все не возвращался.
Кэссиди руководила рабочими, которые вешали в огромном холле гобелены. Все гобелены были тщательно отреставрированы и вычищены деревенскими мастерицами, сделавшими это в знак благодарности за доброту герцога и герцогини.
Прежде всего Кэссиди принялась рассматривать гобелен, на котором были изображены принцесса и единорог. Это была ее любимая вещь.
— Элизабет, тут даже незаметно следов ремонта! — воскликнула она. — Какая изумительная работа! С какой же любовью все сделано! У мастерицы золотые руки!
— Это сделано ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — раздался за ее спиной знакомый голос. — Все тебя очень любят, Кэссиди!
Кэссиди обернулась и увидела Рейли. Ее сердце радостно забилось, но радость тут же сменилась гневом.
— Так вы изволили наконец явиться домой, ваша светлость! — сказала Кэссиди.
Он не мог оторвать глаз от ее лица. Она была красива как никогда.
— Именно так, — наконец произнес герцог, — я вернулся домой.
— Вы, надеюсь, нашли мисс Канде в добром здравии? — проворчала она и тут же пожалела о сказанном.
— Я действительно виделся с Габриэллой, Кэссиди, — прищурившись, сказал Рейли. — Говорю об этом лишь потому, что ты сама спросила, а я не хочу, чтобы между нами были какие-то недоговоренности.
Кэссиди подумала, что лучше бы уж он не был таким честным. Может быть, ей бы не было так больно.
— Тебе нравятся гобелены, Рейли? — спросила она ледяным тоном.
— И даже очень! Мне говорили, что ты отдала их мастерицам из деревни, но я даже не думал, что они вернутся в таком превосходном состоянии. Я очень рад, что их привели в порядок, — он взял Кэссиди за плечи и повернул к себе. — Ты содержишь дом в образцовом порядке, заботишься о крестьянах, тебя боготворят слуги…
— Ты забыл добавить, что я подарила тебе сына и наследника, которого ты так страстно желал, — сказала Кэссиди, сверкнув глазами.
— Да, — кивнул он, — и это тоже.
— Не пойму тебя, Рейли, — продолжала она, — казалось, что ты отчаянно хочешь сына, а когда он наконец родился, то уехал в Лондон и совершенно о нем забыл.
Его темные глаза насмешливо заблестели.
— Вы упрекаете меня, мадам, в том, что я пренебрегаю супружеским долгом?
Она смутилась и опустила взгляд.
— Мне бы не хотелось так думать… Кажется, я становлюсь ворчуньей. Так мне и надо.
Его губы тронула улыбка.
— Если мне на роду написано жить с ворчуньей, то я готов с этим смириться.
Кэссиди отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать другой гобелен. На самом деле все ее мысли были о Рейли. Только сейчас, когда он появился в замке, она поняла, как он ей дорог.
— Вчера вечером я ужинал с тетушкой Мэри и дядей Джорджем. Они просили передать, что любят тебя.
— А я вчера вечером ужинала в одиночестве, — сказала Кэссиди, чувствуя, что снова начинает злиться.
Рейли взял ее за руку и повел по коридору.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, Кэссиди. Полагаю, для нас обоих настало время поговорить о нашем будущем.
«Итак, значит, время пришло, — подумала она. — У него есть сын, и теперь он хочет отослать меня прочь, чтобы я не стесняла его свободы».
Ей стало больно, как никогда. Неужели он хочет, чтобы она бросила Майкла? Конечно, об этом они условились, когда заключали свой договор. Но ведь тогда Кэссиди и не предполагала, что любовь к сыну окажется такой сильной. Она вообще не думала об этом. От одной мысли, что ей придется расстаться с мужем и сыном, у нее разрывалось сердце.
Рейли усадил Кэссиди в кресло, а сам уселся на край стола.
— Сегодня мы должны все решить, — сказала она, настороженно взглянув на него. — Я знаю, о чем ты собираешься со мной поговорить.
— Неужели? — удивился Рейли. — Тогда, может быть, ты сама скажешь то, что я собираюсь сделать?
— Тебе следует начать с дома в Лондоне. Я знаю, ты хотел, чтобы я жила там. Но у меня другие планы. Полагаю, мне лучше на время уехать за границу…
Рейли поднялся и прошелся по комнате. Кэссиди не могла оторвать от него взгляда. В нем было все, о чем только может мечтать женщина. Он был великодушен, щедр и красив. У него была чарующая улыбка, и от одного его взгляда сердце сладко сжималось. Когда-то он казался ей благородным рыцарем, который спас ее, когда она была еще девочкой. Она мечтала, что он станет отцом ее ребенка, и надеялась найти в нем мужа, с которым ее не будут мучить ночные кошмары… Но он никогда всецело не принадлежал ей, и теперь она должна была с ним расстаться.
Рейли наполнил бокалы бренди. Один он протянул Кэссиди, но та отрицательно покачала головой.
Выпив бренди, Рейли повернулся к жене.
— Это мне должно помочь объясниться, — сказал он.
— Тебе не о чем беспокоиться, Рейли, — ответила она. — Я хорошо помню договор, который мы заклкючили перед нашей свадьбой, и хочу, чтобы он остался в силе.
Он пристально взглянул ей в глаза, словно хотел отыскать в них что-то очень важное.
— Ты хочешь сказать, что можешь бросить ребенка?
Кэссиди не заплакала и даже не подала виду, что ей больно, но — Боже правый! — как она страдала в этот момент.
— Я готовилась к тому, чтобы остаться верной нашему договору, Рейли.
Он протяжно вздохнул. Боль потери, словно клещами, стиснула сердце.
— Я надеялся, что во время моего отсутствия ты привяжешься к ребенку и уже не сможешь его бросить… — пробормотал он.
Кэссидн в ужасе всплеснула руками.
— Ты говоришь это, чтобы мучить меня? — воскликнула она.
Он отошел от нее и снова присел на край письменного стола.
— Если ты хочешь знать мое мнение о том, что значит мучить другого человека, я могу тебе это рассказать…
— Я знаю, Рейли. Я прекрасно понимаю, что чувствуешь, когда любишь одного человека, а жить приходится с другим…
Эти слова ошеломили Рейли, но он быстро пришел в себя.
— Ты имеешь в виду меня? — поинтересовался он.
— Я знаю, как ты относишься к мисс Канде, — сказала Кэссиди.
Не выдержав, он стукнул кулаком по столу.
— А я не уверен, что ты это знаешь! — воскликнул он. — Я сказал тебе, что встречался с Габриэллой, но не сказал зачем. И, кажется, напрасно.
— В этом нет никакой необходимости, Рейли. Я всегда знала, как ты к ней относишься.
— Кэссиди, неужели ты забыла слова Лавинии о том, что это она прислала ко мне Габриэллу?
— Я этого не слышала… — призналась Кэссиди.
— Это и понятно. Тебе было не до того, — кивнул Рейли. — Но вернемся к Габриэлле! Она приехала сюда, потому что думала, что я ее звал. Габриэлла получила письмо, подписанное моим именем.
— Не может быть!
— Но это именно так. И автор письма — Лавиния!
— Бедная женщина! Она совершенно помешалась…
— Закончим разговор о Габриэлле, — напомнил Рейли. — В тот день мне стало жаль ее. Лавиния так жестоко над ней посмеялась. Кроме того, я чувствовал себя немного виноватым перед ней. Ведь я трусливо уехал после нашей с тобой свадьбы, хотя должен был рассказать ей обо всем в первую очередь. Я допустил, что о моей женитьбе она узнала от посторонних. Я поступил дурно…
— Ты прервал с ней связь сразу после нашей свадьбы? — изумилась Кэссиди. — Я думала, что ты ее любишь…