И вот блудная дочь вернулась домой. На ее лице можно было бы прочитать «ни о чем не жалею», если бы кто-то достаточно хорошо разбирался в настроениях Мэри Грей. Дэйзи, при всем должном уважении к ней, была слишком глупа, чтобы видеть что-то сокрытое за словами. Для нее улыбка всегда была признаком счастья, а нахмуренные брови — недовольства. На этом ее весьма простые понятия о проявлении эмоций заканчивались. Негритянке никогда в сущности не хотелось вникать в то, что там думают другие, а тем более белые. Не ее это ума дело. Она, как и хозяйка, не одобряла поведение негров, разгуливавших по улице, точно порядочные господа, потому что считала себя и своих соотечественников недостойными стоять наравне с такими интеллигентными и красивыми людьми.
Бывшая няня была очень обеспокоена тем, что хозяйки не было дома, о чем поспешила доложить мисс, явившейся обратно в прекрасном настроении. Хозяйка этот лепет проигнорировала, и, обиженная откровенным равнодушием к своей персоне, Дэйзи не стала развивать разговор, который, в общем-то, получался односторонним.
Мэри пришла в голову почти гениальная идея. Она слышала о некоем Леви, живущем в конце Малберри. Это был сметливый еврей с весьма любопытным промыслом. Он обеспечивал воров, убийц и разного рода сбежавших из тюрем заключённых одеждой. Причем совершенно разной: от обыкновенного платья невзрачного провинциала до облачения полицейского или чиновника. При желании мог нарядить каторжника хоть в самого Авраама Линкольна. Костюмы такого рода обычно были многоразовыми и брались в аренду. Все возвращали товар обратно по истечении срока, если только не попадали в цепкие лапы жандармов, потому что Леви крышевало несколько влиятельных банд, в том числе подконтрольных Биллу. Мэри не могла пойти со своей причудливой просьбой к портному, которого знала с детства, потому решила обратить стопы именно к пресловутому Леви, почему-то крепко уверенная в том, что тот ей непременно поможет.
— Куда Вы собираетесь, мэм? — раздался голос снаружи закрытой двери, за которой слышалось копошение Мэри, перебиравшей свои вещички в поисках нужной.
— Прогуляться, — был короткий ответ.
— Иисусе, но ведь не одни же, пешком… — обеспокоенно заквохтала служанка.
— Одна и пешком. Война, кризис, у меня не так много денег, чтобы каждый раз, как мне вздумается выйти из дому, нанимать экипаж. Ты не разбираешься в финансах, Дэйзи, потому не знаешь, как дорого стоит каждый пенни, отданный на такую чепуху, как он отражается на нашем с тобой благополучии.
Доводы хозяйки звучали довольно убедительно, но все же старая служанка не могла допустить мысли, что ее барышня может разгуливать по городу одна, как какая-нибудь простолюдинка, когда в нем столько опасностей, грозящих юной леди. Негритянка, впрочем, заметила, что Мэри оделась скромно: шерстяное платье, старая шляпка, и это уже ее порадовало. В злополучный день, когда та впервые в жизни осталась на ночь у Кларков, она выглядела слишком вызывающе. «Значит, наверное, правда была в гостях…» — подумала женщина, оценивающе оглядывая нынешнее одеяние.
Но сомнения все же начали терзать даже терпеливую и доверчивую Дэйзи. Она приехала такой веселой, хотя считала Кларков необычайно скучными. Да и ночевка… Те даже не приходились ей родней, а Мэри не предупреждала об своем намерении бедную служанку, которая так переживала всю ночь. Даже думала идти в полицию.
Мэри открыла дверь лавки. На поверхности, то есть на первом этаже, был расположен совершенно обычный магазинчик одежды для не слишком обремененных деньгами слоев общества. Леви, очевидно, был очень недурным портным и мог бы работать с обеспеченными клиентами, но, во-первых, ему мешало происхождение, потому что даже в развитой Америке евреями немного… брезговали, несмотря на избрание лидера «незнаек» конгрессменом, во-вторых, ему пришлось бы вступать в конкуренцию с другими костюмерами. На своем же поприще он был в гордом одиночестве. В этом районе уж точно. Мэри знала, что лавка — лишь прикрытие, настоящий товар прячется в подвале, просторном помещении. Сам хозяин со своей женой жил на втором этаже.
Девушка вежливо склонила голову, здороваясь с хозяином. Это был мужчина в летах, невысокого роста, с внимательными глубоко посаженными глазами немного на выкате, длинным крючковатым носом и с проседью в угольно-темной бороде, одетый с иголочки в черно-белой палитре, что, на взгляд Мэри, было немного старомодно. Она предпочитала разбавлять два противоположных цвета чем-нибудь внезапным: бордовым, изумрудным, золотистым.
Одежда портного, по всей видимости, полностью соответствовала его натуре, строгой и спокойной. В этом маленьком еврее Мэри увидела большого человека, хоть он и был торгашом. Она все больше убеждалась, что за пределами гостиных, пропахших духами и благовониями, скрывающими смрад, таящийся внутри гнилых их посетителей, менявших лица, как перчатки, полным полно интересных людей.
Леви зорко, но ненавязчиво осмотрел ее с головы до пят с видом знатока своего дела и, кажется, немного удивился, потому что на секунду выражение его физиономии изменилось. Должно быть, старого лиса не обманула неброская одежда, и он думал, что здесь может делать столь необычная персона.
— Чем могу быть полезен, мисс? — поинтересовался владелец лавки, не зная, как поздороваться с леди. Мэри, не раздумывая, протянула ему руку для рукопожатия. Это было странно с ее стороны, но, что поделаешь, она сочла торговца достойным ее рукопожатия. Ну, не руку же ему ей целовать? А поздороваться одним кивком было бы слишком высокомерно с ее стороны.
— Мистер…?
— Розенкранц, мисс, — представился он.
Похоже, мало кто называл его по фамилии, раз Мэри никогда не слышала ее. Для большинства посетителей, привыкших по-свойски обращаться ко всем, он был просто Леви, и такой вопрос, несомненно, приятно пощекотал самолюбие мужчины. Хотя он все еще не мог понять, какими судьбами к нему попала эта прелестная барышня и почему она была так бедно одета. Может быть, знатная южанка? Но акцента точно не было. Или пострадала от войны и переехала в НьюЙорк с небольшими деньгами? В конце концов, бывают же бедные аристократы. Но весьма проницательный Розенкранц уловил запах парфюма, исходящий от ее волос. Это был несомненно дорогой аромат. Значит, одежда — прикрытие. О, он был чрезвычайно заинтригован, но вежливо молчал, ожидая, пока покупательница сама начнет говорить. Сначала Леви полагал, что она заблудилась и, может быть, желает спросить у него что-нибудь, дорогу, например, но хватило и минуты осмотра вместе с нехитрыми размышлениями, чтобы понять — это его клиентка.
— Видите ли, мистер Розенкранц, я пришла к Вам со странным заказом. Я слышала, Вы замечательный портной, хотя и не любите внимание. И я так же знаю, что вы прекрасно… подбираете костюмы. Для разных, кхм, визитов.
Ей не стоило намекать так вопиюще, потому что Леви сразу понял, о чем она ведет речь. Между тем Мэри продолжала:
— Представьте себе, у женщин такие неудобные наряды. Они сковывают свободу движений. Иногда хочется поездить в мужском седле и, знаете, для этого было бы неплохо иметь мужской костюм.
— Мужской костюм? — вопросительно посмотрел на нее Леви, морща лоб.
— Именно, мужской костюм. Для меня.
«Интересно», — подумал торговец. Безусловно, он не поверил во все эти сказки про седло. Леди нужна была удобная одежда или нужно было перевоплотиться в мужчину? Скорее второе. Он хотел бы докопаться до правды, но, имея опыт в таких делах, решил не задавать лишних вопросов. Это была не простая девушка из богатой семьи, она скрывала какую-то тайну, которая взбудоражила воображение еврея.