До высших слоев общества, в особенности женщин, не всегда доходила ценность плотских утех. В низах все было куда проще. Но пуританки, живущие в страхе, как бы кто не увидел их нижнюю юбку, конечно, не могли позволить себе банального удовлетворения вполне естественных потребностей. Викторианские женщины просто обожали заковывать себя в цепи, ограничиваясь во всем, даже в том, чего могли бы с легкостью добиваться без ущерба бессмертной душе. Зачем освобождать негров, когда белые женщины все еще не свободны? Единственный момент, когда леди может хоть немного насладиться жизнью — это детство и краткая юность. А потом — надевай кандалы и делай вид, что тебе не больно, убеди себя, что тебе не больно, и жить станет проще. Конечно, находились ренегаты, исключения из правил: девицы, поддавшиеся искушению, неверные жены, вдовы, не желающие покорно вдовствовать и замотаться в черный кокон. Но все они были отщепенцами, общество выплевывало их. О гулящих мужчинах, конечно, тоже ходили пересуды, соседи косо смотрели на них, но через какое-то время все забывалось, потому что в сущности многие добропорядочные и не очень горожане отнюдь не брезговали посещением публичных заведений. Женщину же клеймили позором при нарушении догмы целомудренности и верности, причем клеймили на всю жизнь, как древнеримскую рабыню, вздумавшую взбунтоваться против системы угнетения человека человеком, не так посмотревшую на хозяина, плюнувшую ему в похлебку.
Сейчас Мэри плевать было на все это, она чувствовала себя виноватой разве что в глазах Бога в те редкие моменты, когда на нее наваливался религиозный трепет, или перед покойными родителями. Но ее мало заботило то, что может сказать общество, потому что она еще не ощущала на своей шкуре всеобщего осуждения. Более того, та и сама раньше подтрунивала над дамами с плохой репутацией, оскорбляла их, качая головой вместе со всеми, как заводная игрушка. И никогда не могла представить себя на их месте. С другими может случаться что угодно, но только не с мисс Грей. У мисс Грей всегда будет безупречная репутация, ведь она так умна, так расчетлива.
Добрые люди, конечно, не подозревали о ее вечерних прогулках в одиночку, о том, как она то и дело покидала дом на ночь и возвращалась по утру, но все заметили, что девочка стала реже бывать на приемах и пропустила даже такой пышный бал, который был достоянием всего Нью-Йорка и его окрестностей. Все знали, что, по словам самой Мэри, она была больна в тот день. Но нельзя же так часто болеть. Тем более, когда ее видели на публике в часы нечастых визитов, девушка выглядела достаточно здоровой, даже, пожалуй, цветущей. Но ее будто перестало интересовать приличное общество. Она могла делать вид, что внимательно слушает собеседника, но, когда ей задавали вопрос: «Отчего же?», она могла, не задумываясь, запросто ответить: «Да, мадам, Вы правы», чем вгоняла в ступор многих видавших виды леди. И леди эти хмурились, раздумывая, что же не так с девочкой. Не похоже было, что это остатки скорби по родителям или муки, вызванные тем, что ей приходится одной справляться с делами. Отнюдь! Мисс Грей, казалось, витала в облаках. В итоге опыт подсказал женщинам, что малютка Мэри влюблена. Они тщательно следили за ее взглядами, но не видели, чтобы она по-особенному смотрела на кого-то из их сыновей или братьев, и потому откровенно бесились, не в силах разгадать эту странную загадку. Начали зарождаться подозрения. Никакой почвы у них не было, пока они не были опасными. Пока.
Но Мэри не менялась, даже не пыталась чаще бывать на приемах, делать вид, что ей интересны все эти великосветские забавы. Мисс Грей и раньше-то не пользовалась одобрением в кругу дам, потому что терпеть не могла интриги и сплетни, а теперь и подавно. Лишь некоторые пожилые леди заступались за нее, говорили, что девочка запуталась, потеряв родителей, нужно лишь пожалеть ее и надеяться, что вскоре она обретет доброго и достойного жениха. К тому же, к неприязни девушек ее возраста неизменно примешивалось то, что она была хорошенькой и так холодно реагировала на внимание мужчин, которых остальные были вынуждены добиваться. Они завидовали этой дурочке Мэри, вечно слишком занятой своими мыслями, даже не смотрящей на них или достойных кавалеров. Раньше она хотя бы притворялась, что ее это немного интересует…
========== Перестановки на шахматной доске ==========
Приличное общество, как пчелиный улей, тотчас же зажужжало при вести о бесследном исчезновении Дэвида Тернера. Кто-то говорил, будто беднягу убили совсем обнаглевшие бандиты, которыми так и кишели улицы. Поначалу этой теории охотно верили. Женщины хватались за нюхательные соли, а джентльмены неодобрительно сжимали губы, приговаривая, что пора бы покончить с преступностью, которая оплела паутиной их город, не догадываясь, насколько далеко пробрались те сети. Но затем кто-то пустил слух, что Дэвид решил инкогнито отправиться служить в армию, потому что это был очень скромный юноша и при том настоящий патриот. Не желал, мол, чтобы его отъезд добровольцем на фронт сопровождался бурной радостью и шумом. Никто не наводил справок, действительно ли Дэвид Тернер числился в армии Штатов, но всем понравился этот слух, который вскоре стал официальной версией загадочного происшествия. Дед юноши молчал не хуже мертвеца. Он никогда не был близок с внуком, которого волей судьбы ему пришлось опекать, а потому решительно не знал, что могло с ним произойти. Старика мучили плохие предчувствия, но в конце концов столь уверенные заявления матрон об отважном солдате убедили даже его. Через несколько месяцев сам мистер Тернер старший скончался, немного не дожив до семидесяти, так и не узнав, что сталось с его наследником.
— Ах, мисс Грей, Вы слышали, что мистер Тернер отправился сражаться за наш Союз? Как это волнительно! Но ему все же надо было предупредить друзей. Уж когда он вернется и победит этих проклятых конфедератов, мы встретим его, как героя! — восторженно шептала на ухо Мэри одна из знакомых девиц, мисс Мерфи.
Мэри скептически посмотрела на собеседницу, прекрасно зная, что Дэвид уже точно не вернется оттуда, куда ушел, но выдавила сдержанную улыбку и пожала ей руку со словами:
— Настоящие храбрецы должны оставаться в тени, поэтому он поступил именно так. Бахвальство ниже достоинства джентльмена, желающего защитить свое отечество.
— Как же Вы правы, мисс Грей, и почему про Вас говорят, что Вы не патриотка!
— Я патриотка до мозга костей, мисс Мерфи. Не позволяйте другим в этом усомниться, — серьезно проговорила Мэри, словно ее достоинство было уязвлено нелестным мнением других, а сама чуть не прыснула. Смерть Дэвида давно не казалась ей чем-то ужасным. Да, ей действительно снились кошмары с его участием, но всего несколько дней. Значит, и жалеть не о чем.
— Понимаю, мисс Грей. И пусть только попробуют при мне сказать что-нибудь плохое про Вас, — совершенно искренне сказала дама.
Что ж, Мерфи никогда не отличалась сообразительностью, подумала Мэри. Ведь они подозревали, что Дэвид станет ее женихом, и бедняжка, которую оставил одну ухажер, должна переживать больше всех, а не толкать речи про Союз. Впрочем, речи про Союз всегда были беспроигрышным вариантом. Попробуйте только осудить патриотку!
Пока остальные терялись в догадках относительно таинственного исчезновения мистера Тернера и не менее таинственных настроений мисс Грей, Дэйзи поседела. Она стала меньше спать, осунулась. Теперь женщина точно знала, что Мэри пропадает по ночам не у знакомых семей. Это невыносимо угнетало ее. Преданная служанка, она вспоминала мистера и миссис Грей. Те были такими правильными, такими образцовыми родителями. Значит, это она, глупая старая негритянка, не углядела за дитем.
Самые худшие подозрения терзали небогатое воображение Дэйзи. Она даже собиралась покинуть дом, потому что не могла больше выносить позор, тяжелым грузом давивший на ее хрупкие плечи, но решила, что если есть хоть малейший шанс помочь Мэри, вытащить ее из пропасти морального падения, то она сделает все, что может. Служанка не без оснований считала, что ее хозяйка видится с каким-то мужчиной, причем совершенно непорядочным. И, мало того, даже самые непорядочные мужчины поджидают девушек в садах, под окнами, а не наоборот. Где же видано — чтобы сама барышня ездила на тайные свидания? Нет, это точно не джентльмен. Джентльмен не стал бы так поступать. «Надеюсь, этот негодяй хотя бы сделает ей предложение, и я наконец смогу посмотреть в глаза мерзавцу», — размышляла Дэйзи, яростно протирая пыль. Она так отвлеклась, что не заметила, как нечаянно в порыве праведного гнева потерла лакировку на столешнице.