В общем, девица совсем не собиралась расставаться с только что обретенным счастьем, пусть даже оно переплеталось с болью и неизбежными опасностями, пусть оно грозило всеобщим осуждением. Мисс Грей не жила до того момента, как решила прийти в «Хромую лошадь», надеясь защитить свое имущество и жизнь. Девочка расцвела, стала совершенно другим человеком. Надо признать, она отдалилась от книг, которые были ее единственным развлечением раньше. Вообще Мэри бросила все, чтобы с головой окунуться в новый мир. И не сказать, что жалела об этом. По привычке и по необходимости она еще обменивалась светскими визитами, общалась с тетушкой Дэйзи, выходила в сад помечтать, но все это было совсем не так, как прежде. Вторая жизнь наложила отпечаток на первую, на которую оставалось все меньше времени, все меньше желания.
Было душно из-за обилия пришедших на праздник людей. Мэри перекинулась парой слов с Биллом. Его вид совсем не понравился девушке. Достаточно хорошо изучив повадки Мясника, она поняла, что его что-то беспокоит. Человеку не приближенному, не доверенному, было невдомек, потому что он выглядел так же уверенно и угрожающе, как и всегда. Но Билл сильнее хромал, чем обычно, а взгляд его надолго задерживался в определенной точке. Мэри знала, что событие такой значимости должно привести его в хорошее расположение духа, но оно было подчеркнуто хорошим, излишне наигранным. Кажется, он скрывал злость. Но на кого? У Птички не оставалось времени узнать, потому что представление вот-вот должно было начаться, а она не хотела отвлекать его от дел. Если бы Билл желал поделиться с ней чем-то, он бы, несомненно, уже сделал это. Девушка решила не лезть и наблюдать за его поведением дальше, насторожившись.
Мэри взяла какое-то пирожное с подноса и пристроилась поближе к сцене, отпихнув нескольких мужчин на правах невысокой девицы, которой ничего не видно из-за их треклятых голов. Пирожное оказалось достаточно вкусным, но чего-то в нем не хватало. «Китайцы, наверное, готовили, им никогда не понять нашей культуры», — рассудила она. Ее окружали мужчины и женщины, в основном привычные для нее лица Коренных и подконтрольных им банд. Она заметила и Бестию, хотя не думала, что та придет. Но, видимо, каждый уважающий себя житель Пяти углов обязан был прийти сюда. Причем не только уважающий себя, но и уважаемый другими. Уличного отребья здесь не было. Также девушка поймала взглядом предводителя Таммани-холла в окружении нескольких помощников. «Ну и ну, он ведь даже не стесняется своих связей. Чертовы политики…» — хмыкнула Мэри себе под нос, уловив краем уха какую-то похабную шутку. Кроме Твида здесь присутствовало еще несколько полуприличных горожан, не очернивших публично свою репутацию.
На самом деле, джентльменам это было куда проще. За мужчинами никогда не было такого тотального контроля в обществе. Не пойман — не вор. Толки, конечно, имели место, но не слишком-то распространялись. Да и потом, кто сейчас не дружит с Биллом и его улицами? В тяжелые времена связь с преступностью стала для чиновников делом выгодным и, конечно, порицалась, но не так, как воровство в огромных масштабах. Этим тоже, кстати говоря, славились местные держатели власти, в частности — Твид, но такие уж времена. Как никак — война. Потому народ закрывал глаза на выходки обнаглевших демократов. Мэри с презрением смотрела на китайцев. Не потому, что они узкоглазые, а потому, что они извращают свои традиции в угоду посетителям Ласточкиной пагоды. Разве им не стыдно выполнять функцию обезьянок, забавляющих толпу? Видимо, у здешних китайцев напрочь отбито чувство собственного достоинства, раз они терпят все унижения, продают своих женщин и всячески ублажают белых, решивших, что любая их прихоть — закон, возомнивших себя хозяевами этих земель. Будь то даже паршивый ирландец, набивший карман ворованными деньгами, только пару лет назад обосновавшийся в Новом свете, он презирает китайцев. Может быть, азиаты в тайне презирают его, да скорее всего так и есть, но покуда у белого есть деньжата, они в его распоряжении.
Здесь были увеселения разных видов. Танцы, выпивка, женщины и, конечно же, опиум. Для двух последних пунктов были предназначены особые комнаты на верхнем уровне. На нижнем же происходило остальное. Мэри немного удивляло, что именно это место было выбрано для такого торжества — победы над иммигрантами. Но в салоне было куда просторнее, чем во многих других помещениях с подобного рода услугами.
Китаянки зашуршали юбками в причудливом танце. Музыканты подыгрывали им, аккомпанируя на не менее удивительных струнных инструментах. Было невероятно шумно, посетители отнюдь не спешили прерывать свои разговоры, чтобы посмотреть на представление. Эта какофония звуков действовала мисс Грей на нервы.
Билл вышел на сцену. Мэри показалось, что он слишком уж ожесточенно швыряет ножи под ноги напуганным танцовщицам в цветастых нарядах. Одна из девушек даже показалась Мэри красивой, у нее было платье огненно-рыжего шелка и диадема с поблескивающими в приглушенном свете камнями. На ней-то Мясник и отыгрался. Лезвие вонзилось в юбку, ниспадающую до пола, и Мэри увидела ужас в глазах несчастной, еще совсем юной девы, размалеванной не по годам. Бедняжка такого не ожидала, должно быть, впервые видела бандитов во всей красе. Остальных, очевидно, веселило происходящее, зрители ревели, выкрикивали названия приемов, на которые хотели посмотреть. Когда люди жаждут хлеба и зрелищ, их ничуть не смущает, какой ценой они получают желаемое. Вот и теперь всех только забавляла беспомощность девочки в шелках. Кажется, во всем зале можно было найти только два мрачных человека. И, как ни странно, это были Мэри и Дженни.
Наконец, когда Билл, отпустив китаянку, сказал, что покажет «ученика Мясника», Мэри ожидала услышать свое имя, ведь она знала почти все трюки и могла с легкостью выполнить их. Но вместо этого он вызвал Джен, бывшую помощницу, как он выразился «настоящую ученицу Мясника». Нынешняя его ученица мгновенно вспыхнула от такого унижения, хотела было покинуть салон, но быстро одумалась, наученная прошлым опытом. Кое-кто из бандитов с удивлением глянул на Птичку, толкая локтем собеседника. Да, не для одной нее это было новостью. В любой другой раз она позволила бы эмоциям взять верх, но настроение подозрительности все еще владело Мэри, и она успокоила себя. «Что-то не так. Что-то точно не так. Только вот вопрос — с ней или со мной?» — спросила себя девушка, не отрывая взгляда от сцены. Дженни вышла, улыбаясь и шутя, как положено. Но Мэри, крайне проницательная в этот день, заметила легкую скованность движений Джен, она словно заставляла себя идти, хоть и походка ее была быстра. Зрители аплодировали, восхищаясь игривостью и грацией воровки. Все тут же забыли про обойденную стороной Птичку.
Бурное веселье вдруг оборвалось, когда нож угодил прямо в медальон, подаренный Мясником. Кто-то в зале вскрикнул. Мэри помрачнела, хотя ей следовало бы радоваться. И то, как Билл играл на публику, не смогло разубедить ее в неправильности происходящего. Даже у Дженни, которая фальшивила всю свою осознанную жизнь, в глазах читался неподдельный страх. Это был знак. И, хотя зеваки не понимали, какой смысл несло все происходящее, зато Мэри начинала понимать. «С ней», — растерянно закончила она свою прошлую мысль. Но, когда ученица по окончанию номера проскользнула обратно в толпу, Мэри снова крепко задумалась. «С ней ли?». И тут ей в голову пришла одна достаточно правдоподобная мысль. Она знала, что Амстердам подцепил воровку, окончательно забрал ее у Мясника. Когда Мэри прослышала об этом, на душе у нее стало гораздо спокойнее. Она считала, что эти двое всяко достойны друг друга. Так вот, а что, решила она, если дело вовсе не в Дженни, а в Амстердаме? Так она отчасти предугадала произошедшее далее.