Он мог убить и ее, просто так, если верить досужим сплетням, которыми, как ореолом, были окружены все так или иначе значимые люди, но Мэри в последнее время прониклась странным равнодушием к перспективе быть убитой. Умереть ей было не жаль, а вот растерять последние деньги при жизни она боялась куда пуще. Потому она так охотно ввязывалась в авантюры, рисковала, наслаждалась вниманием убийц и воров. А более всего главного негодяя. Ей подсознательно нравилось это ощущение ножа у горла, хождения по краю пропасти. Это была настоящая жизнь, а не существование, которое она влачила до той поры. Раньше Мэри не испытывала никаких чувств, кроме слабого отблеска любви и уважения к родителям. Она не радовалась, не ненавидела, не любила. А сейчас же ее охватывала буря, безумная палитра чувств, открытых так недавно. Словно Ева, сорвавшая запретный плод, она вкусила новых запретных знаний и удовольствий. Одним из этих удовольствий неизменно оставались встречи с Биллом Мясником. Он играл с ней, как кошка с мышкой, но иногда Мэри важно поднимала голову в попытке перехватить инициативу, чем увлекала его еще больше. Он по-прежнему называл ее Птичкой. Она и была птичкой. Вырвавшейся на волю, уязвимой, красивой и своенравной. На свободе ее оперение засверкало всеми цветами радуги. Даже почтенные буржуа заметили эту славную перемену. Говорили, что девочка наконец оклемалась после потери родителей и расцвела.
Для кого-то такая жизнь на два фронта была бы невыносимой, но Мэри наслаждалась собственной двуличностью, не теряя лица в светском обществе и приобретая новое в такой желанной компании Билла.
В экстазе от того, что она заслужила этот взгляд, это суровое одобрение, Мэри направилась домой. Мясник подарил ей нож, особенный нож с красивой резной рукоятью. Сказал, что может пригодиться. Девушка не знала, как ей может пригодиться оружие, но с гордостью приняла дар.
========== Подаренное и украденное ==========
Однажды произошло нечто из ряда вон выходящее. Во дворе скромного именьица Мэри, находящегося в центре города, располагался маленький, но весьма ухоженный садик. Мэри любила сидеть на скамейке среди деревьев и кустарников, вдыхать свежий аромат цветущих растений. В такие минуты она не занималась ничем, кроме умственной деятельности, которая, в сущности, заключалась в пребывании в мире грез и фантазий. Единственная служанка, тетушка Дэйзи, тучная негритянка в летах, знала об этой странности хозяйки и всегда оставляла ее наедине, не решаясь беспокоить даже по срочным делам в минуты бессмысленного и блаженного созерцания красот вымышленного мира. Очаровательное одиночество, ветерок, подзадоривающий неторопливое течение мысли, тень, создаваемая ветвями и яркой, сочной листвой плодоносящих деревьев, все это было незаменимой частью повседневной жизни Мэри, как и визиты в район Пяти улиц, как вечера, которые она проводила в компании богатых и влиятельных людей, все еще считавших ее за удачную партию для юных и не очень кавалеров.
И вот в очередной вечер, когда сумерки уже начали сгущаться над палисадником, сверчки привычно трещали, а воздух стал морознее, Мэри, погруженная в думы, чуть не схлопотала сердечный приступ. Она сидела на своем привычном месте и ненароком взглянула на землю под ногами. Взглянула и ужаснулась. Над ней нависла тень. Мужская фигура в шляпе.
Мэри в оцепенении застыла на лавочке, затем, немного придя в себя, как можно менее заметно наклонилась, нащупала нож, привязанный к левой ноге, а она теперь всегда носила его с собой, зачем — не знала сама. Но вот он и пригодился. Девушка, стараясь не впасть в отчаяние и не запаниковать, собрала свои силы, резко соскочила со скамейки и повернулась лицом к тени. Тень хмыкнула и, обойдя седалище Мэри, с довольным видом уставилась на нож. Зловещим незнакомцем оказался Мясник. Он снял шляпу, ограничившись таким приветствием, и снова нахлобучил ее на голову.
— Видно было, как ты стаскиваешь его с ноги. Я бы успел перерезать тебе горло, — сказал он критично, нарушив напряженную тишину. Мэри не опустила нож при виде знакомого лица. Она никогда не тешила себя надеждой, что знает этого человека, хотя видела его уже несколько месяцев. Похоже, Каттинга никто толком не знал, кроме него самого. Потому надо было остерегаться — так подсказывали инстинкты и здравый смысл.
— Но, впрочем, не ожидал, что ты пользуешься моим маленьким подарком. Думал, малышка положила его в туалетный столик, шкафчик, упаковала, завязала коробочку лентами, спрятала. Нож не должен валяться без дела, так?
Мэри не опускала клинок, хотя Билл приблизился еще больше.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она настороженно, скрывая страх, на самом деле охвативший ее с головой. На территории Билла она боялась его меньше, чем тут. Туда она приходила по доброй воле, а не встречала непрошеного гостя.
В саду их было только двое. Можно было крикнуть, но один соседний дом был необитаем, владелец пытался сдать его в аренду, но, видно, у людей сейчас не было денег на жилище в самом сердце Нью-Йорка, а в другом жил глуховатый брюзгливый старик, который, даже если бы услышал крик о помощи, вероятно, не отложил бы газету, а только буркнул себе под нос что-нибудь вроде: «Вот тебе и тихий район. Дожили!».
И вот она находилась во власти Мясника, человека с говорящим прозвищем. Причина его появления была для Мэри полнейшей загадкой, потому она предполагала самое худшее. Что если недоброжелатели заплатили так много, чтобы убрать ее? Но Билл не вершит подобные дела сам, он отправляет пешек. С другой стороны, быть может, ему принесло бы удовольствие убить именно ее, свою забавную игрушку, маленькую мисс? Но он убил бы ее раньше, если бы хотел, а деньги не так уж волновали этого титана бандитизма. Мэри пребывала в абсолютнейшем замешательстве, готовая, впрочем, к бесплодной борьбе.
Билл перестал глядеть на нож, перевел взгляд на лицо Мэри. Мясник смотрел прямо и как будто бы насквозь, так, что человек мог почувствовать себя голым. Мурашки пробежали по коже. Она, словно загипнотизированная, смотрела только в одну точку, в его глаза, вынужденно вступая в зрительный контакт. Взгляд Билла был серьезен, брови нахмурены, но он ухмылялся. Девушку пугала эта неоднозначность мимики. Мужчина же воспользоваться моментом замешательства и одним ловким движением, свойственным смертоносным ядовитым змеям и прочим хищникам, чьей гордостью является скорость и проворство, рванул оружие из руки Мэри.
Заполучив нож, Билл повертел его в руках, почти с любовью всматриваясь в блеск лезвия. Затем он протянул руку, отдавая отобранное обратно.
— Думаешь, я нарушаю свое слово? — сурово спросил Билл.
Мэри растерянно взяла нож и вернула его на место. Платье приподнялось, открывая взору изящную ножку, на которой красовался белый кружевной чулок. Билл сощурился, ничуть не скрывая, что зрелище доставляет ему удовольствие, а Мэри покрылась пунцовым румянцем. Она немного успокоилась, хотя все еще решительно не понимала смысла такого визита, украдкой осмотрела гостя. Билл был одет в красное пальто, которое он обыкновенно надевал на особо торжественные случаи, пестрый жилет с нетрадиционно черным галстуком и такие же черные брюки. Он выглядел броско, но не как попугай, нет, он был одет с тонким вкусом, чутьем, которое, по всей видимости, вложила в него мать природа, потому что больше воистину некому. Аристократы были слишком сдержанны в одежде, их ограничивали рамки приличия, этикета, а также, конечно, моды. Билл не был модным в привычном понимании этого слова, хотя все его фасоны были свежи.