Ковальский поднял руки.
— Смилуйтесь, не требуйте невозможного. Я не театрал, далек от искусства, редко выбираюсь даже в кинематограф.
— Вылетело из головы, с кем имею дело. У людей вашей профессии на первом месте работа, точнее, служба, все остальное, в том числе искусство, на десятом.
Заказанный на двоих обед поделили на троих. Ковальский с жадностью набросился на еду.
Плевицкая улыбнулась.
— Люблю голодных мужчин с горящими глазами.
Справившись с едой, Ковальский попросил у Скоблина бритву.
«Бриться на ночь глядя? — удивилась Надежда. — Так поступают лишь истинные французы, когда спешат на ночное свидание».
Ковальский принес извинения хозяйке, снял пиджак. Распорол бритвой подкладку, достал шелковый лоскуток. Плевицкая взяла лоскут, ушла в ванную, выбрала среди флаконов лосьона, шампуня, туалетной воды нужный, смочила лоскут, на шелке проступили колонки пятизначных цифр. Теперь следовало заняться расшифровкой. Крикнула мужу, чтобы принес Библию.
Послание Центра Скоблин прочел дважды — первый раз бегло, вторично — вчитываясь в каждую фразу. Затем сжег листок в тарелке.
— Знаете приказ? — спросил генерал курьера.
— Нет, и не горю желанием: меньше знаешь — больше проживешь, — признался Ковальский.
— Чуть позже составлю отчет, а Надежда Васильевна зашифрует.
— У вас в распоряжении сутки.
— Тогда вечером жду на концерте, — напомнила хозяйка.
— С великим удовольствием, не то не знаю, когда ожидать ваши выступления в Москве, скажем, в парке «Эрмитаж», хотя, думается, это время не за горами.
— Да? Значит… — Плевицкая недоговорила.
— Вы правильно поняли. Речь идет о советском гражданстве. К следующему моему приезду напишите ходатайство в ЦИК Союза о получении гражданства, далее простые формальности и — возвращение домой со всеми правами, обязанностями гражданина Страны Советов.
Плевицкая бросилась к курьеру, расцеловала его. Скоблин был сдержан — лишь пожал руку.
— Куда с нашего горизонта исчез Деникин? — спросил «Сильверстов».
— Отошел от всякой политики, в РОВС ни ногой, даже не звонит. По слухам, пишет очередной том мемуаров, где о себе коротко, больше о потрясших Россию событиях. Выпустил уже два тома «Очерков Русской Смуты». Шустрее пишет Краснов: каждый год выпускает по пять или больше книг.
— Тоже воспоминания?
— Не только, больше беллетристика.
— Краснов интересует мало, другое дело — Деникин, его в Москве ценят за ум и отказ от борьбы с Родиной.
— Живет затворником, видимо, сильно переживает отставку в Крыму, сдачу командования барону.
— Что можете сказать о Туркуле, кто некогда командовал Дроздовской дивизией?
— Уехал в Болгарию.
— Есть возможность привлечь к сотрудничеству?
— Попытка не пытка.
— Что нового?
— К забросу готовят очередную группу, границу перейдет не в Финляндии, а на Востоке, в Маньчжурии. Точное время и место перехода сообщу.
— Дошли слухи, что генерал Миллер инспектирует отделения РОВС. Надо узнать результат инспекций, личный состав отделений.
Пока мужчины вели разговор, Плевицкая сидела на диване, поджав ноги, подшивала на платье оборку: работа с иглой помогала сосредоточиться. Вспомнив, что в Константинополе Ковальский курил, позволила дымить и сейчас.
— Благодарю! — Гость ринулся в прихожую за сигаретами, закурил и продолжил разговор.
Услышав фамилию Деникина, Плевицкая напряглась: «Неужели кроме Туркуля желают завербовать и Антона Ивановича? Это вряд ли получится: Деникин — довольно крепкий орешек, об него сломают зубы, служение Отчизне считает главным делом жизни, непримирим к нынешней в России власти, ни за какие коврижки не продастся…»
Как было хорошо известно, Деникин с женой и дочерью вначале проживал в пригороде Женевы, затем в Венгрии и наконец в Париже. Жил скромно. Кроме мемуаров сочинял рассказы, регулярно печатался в русских газетах «Возрождение», «Последние новости». Следом за парой томов «Очерков Русской Смуты» бывший главнокомандующий Вооруженными силами юга России выпустил «Офицеры», «Старую армию». Одно время безуспешно издавал газету «Борьба за Россию». Рассчитывал на читателей на родине, но тираж перехватили на границе советские пограничники. Пенсия и гонорары помогали сводить концы с концами. Гулял слух, будто от невостребованности глушит себя горячительными напитками, но не спился, что случилось с другими, не знающими меры, впрочем, в это было трудно поверить, зная, каким генерал был на фронте.