— Но у меня контракты, если пожелаю их разорвать, придется платить большую неустойку, — призналась певица.
— Вернетесь не завтра, а в недалеком будущем, пока «Фермер» и «Фермерша» нужны здесь, — Ковальский говорил уже не тем торжественным тоном, каким сообщил приказ Генштаба Красной Армии. — Встретят как героев невидимого фронта. Генерал, пардон, комбриг, станет служить в Разведывательном управлении, Надежде Васильевне предоставят для выступлений лучшие сцены городов.
Ковальский приберег главное, как козырную карту, к концу разговора. Достал бумажник, выудил из него сложенный вчетверо листок.
— Извольте получить.
Скоблин развернул листок и чуть не задохнулся — горло сдавила судорога, с трудом выдохнул:
— Боже, не могу поверить!
— Узнали почерк? У вас отличная память, — похвалил Ковальский. — Пишет действительно ваш младший братец, как видите, жив-здоров, был рад узнать, что и вы в полном здравии.
Скоблин жадно читал письмо.
— Спасибо, огромное спасибо! Сняли с души тяжелый камень: с лета девятнадцатого потерял связь с братом, считал его погибшим. Но как не опасались везти письмо через границу?
— Если бы обыскали и нашли, ни в чем бы не заподозрили, решили, что письмо адресовано мне — вашего имени брат предусмотрительно не написал.
— Он в курсе моего сотрудничества с ГПУ?
— Конечно нет. О «Фермере» и «Фермерше» в органах информирован ограниченный круг. Брату сказали, что вы обосновались в Болгарии, отошли от политики, занялись коммерцией. — Ковальский обернулся к Плевицкой: — Имею сюрприз и для хозяйки, извините, что не вручил первой.
Сюрпризом была фотокарточка мальчугана в матроске, берете, с игрушечным корабликом в руках.
Как попавшая из воды на сушу рыба, Плевицкая стала хватать ртом воздух.
— В жизни ваш Женя не столь серьезный товарищ. Непоседлив — в фотоателье с трудом уговорили пару минут посидеть спокойно. Живет по-прежнему в Киеве, воспитывают две тетки.
— Он… он знает, что я жива? Точнее, не он, а тетки? — еле слышно произнесла Плевицкая.
— Конечно, и еще что обстоятельства не позволяют вам увидеться с сыном. Тетки хорошо воспитаны: не спросили ничего лишнего.
«Сильверстов» Центру:
«Фермер» и «Фермерша» вновь произвели хорошее впечатление, не трусливы, в меру осторожны, первый авторитетен у командования РОВС. Передал установку укрепить связи с белой разведкой и контрразведкой, войти в члены штаба. Положение у наших людей весьма выгодное: он заслуженный генерал, хранит заветы Корнилова, последний командир одного его полка, она — известная, почитаемая в эмигрантских кругах актриса… Офицеры РОВС, находящиеся в разных частях Европы, а также Азии, Америки, ждут приказа к началу активных действий, многие фамилии, адреса известны благодаря «Фермеру», который может влиять на подчиненные лица. Одна из положительных его черт — трезвенник.
«Фермерша» благодаря концертной деятельности (печать часто пишет о ней) имеет возможность покидать Париж, выезжать в разные государства, и значит, передавать курьеру собранные сведения. Пение на публике — хорошее прикрытие. Она и больше муж прекрасно информированы о подноготной интересующих ИО лиц в эмиграции…
Резолюция: Отметить краткость, точность отчета. Благодаря профессии «Фермерши» муж может не объяснять поездки по странам, тем самым имеет свободу передвижения. Смешно утверждение, что ген. непьющий: он мог играть роль трезвенника перед курьером, дабы произвести хор. впечатление.
Из характеристики П. Ковальского
Секретный сотрудник «Сильверстов» толков, решителен. Компромата на него нет.
В подробной автобиографии не указал лиц из его окружения в годы службы у белых, что помогло бы для налаживания связей за кордоном… ИО ОГПУ СССР
П. Ковальский жене в Харьков:
Дорогая Рита! О себе писать не буду, лучше расскажу о дорожных впечатлениях.
В Ленинграде сел на германский пароход «Саксен». Первое, что бросилось в глаза, — немецкая чопорность, вежливость и, что немаловажно при нынешнем положении с продуктами питания, обилие еды в ресторане, то же изобилие в немецких магазинах, лавчонках. 20-го прибыли в Щецин.
Приобрел тебе и дочери обувь, кофточки и свитера — вернусь, вышлю из Москвы посылкой.
О заграничной дешевизме мануфактуры, пищи явная ложь — дрянь стоит дешево, приличные вещи дорого. Догнать и перегнать Европу будет сложно, но возможно…