— Полно, голубушка, слезами горю не поможете. Руки опускать не надо, будем жить надеждой на лучшее. Станем молить Всевышнего на небесах, чтобы не оставил раба божьего Александра, был милостив к нему. Теперь вся надежда на Господа, а не на сыщиков, которые…
Плевицкая не договорила — на ум пришла шальная мысль:
«Раз Кутепова не нашли, значит, операция прошла успешно, Центр может отметить не только непосредственных исполнителей акций, а и тех, кто подарил Москве Кутепова. На месте начальства отвалила бы двум «Фермерам» премии, увеличила денежное содержание, которое при нынешнем росте цен не лишнее. Тогда бы расплатились за автомобиль, отдохнули на Корсике, приобрела бы шубу из морского котика, манто, обновила концертный гардероб…»
Как почти все артисты, познавшие славу, убаюканные аплодисментами, читавшие о себе восторженные рецензии, получавшие богатые подношения от поклонников, Плевицкая была тщеславна и пожалела, что на Лубянке не знают, какую важную роль в операции сыграла «Фермерша»:
«Считают, что исполняю лишь обязанности шифровальщицы, прикрываю Колю во время его поездок по Европе. Между тем через Лидию убедила Кутепова забыть о бдительности, поверить в честные намерения Скоблина. Не кто-нибудь, а «Фермерша» была мозгом захвата генерала, дала немало дельных советов, ненавязчиво, щадя мужское самолюбие, руководила мужем, он об этом не догадывался…»
Чуть успокоил вывод: Центр бережет «Фермера» и «Фермершу» как ценнейших закордонных агентов, не дает им опалить крылышки.
«Операция прошла как по маслу, без нежелательных последствий, можно вернуться к привычному укладу, концертной деятельности. Выпущу новую афишу, подновлю репертуар, дам пару интервью — популярность следует подогревать, не позволять остынуть, иначе публика забудет о «Курской соловушке»…
Окончательно справившаяся с волнением Кутепова предложила гостье попробовать пирожные, поблагодарила за то, что Плевицкая одна из первых выразила сочувствие.
— Сослуживцы мужа забыли про семью генерала! Ни разу не пришли проведать, вычеркнули Александра Павловича из своих рядов и памяти, что равнозначно предательству!
— Как продвигается следствие? — певица повернула беседу в нужное ей русло.
— Топчется на месте. Полиция твердит, что нет фактов участия Москвы в случившемся.
— Считаете, причастны чекисты?
— Все говорит за это. Чекистам необходимо рассчитаться с мужем, он сильно досаждал им. Но нельзя убить из-за угла, подложить под авто бомбу — это наделало бы много шума, похищение же прошло без взрыва, стрельбы: был генерал, боровшийся с засевшими в древнем Кремле узурпаторами, и не стало генерала.
— Французы нерасторопны, — согласилась Плевицкая. — Враги действовали чуть ли не в открытую, а полиция не мычит не телится!
Плевицкая ругала полицию, тем самым вынуждая собеседницу выдать известные ей шаги следствия.
«Не теряет надежду увидеть мужа, что похвально. Почему умалчивает о внутренней разведке РОВС?»
— После постигшего несчастья, — продолжала Кутепова, — соратники супруга видны как сквозь увеличительное стекло, во многих разочаровалась. Клялись в верности до гроба, а как исчез, с поспешностью короновали Миллера.
— Кому на руку срочно назначать нового начальника?
— Вопрос к тем, кто курит фимиам Миллеру, ходит перед ним на задних лапках! Муж отдавал Союзу все свое время, не жалел сил, здоровья — и такая неблагодарность!
О Миллере Плевицкая спросила неспроста: Центр запросил информацию о новом главе РОВС, факты его биографии, характеристику, и обрадовалась, когда Лидия Давыдовна заговорила об интересующем лице.
— Очень скрытен — мысли, намерения прячет. Малоразговорчив: при последней встрече лишь приложился к руке и не произнес ни слова. Не бесхарактерен, хороший семьянин. На приемах, банкетах ничего не пьет, видно, бережет здоровье. Недавно отметил шестьдесят третий год. Муж считал типичным штабистом, так сказать, канцелярской крысой, поручал работу с бумагами, отчетами. По слухам, мнителен. Ни с кем близко не сходится, к себе не приглашает, ничьи дома не посещает…
В голосе Кутеповой слышалась недоброжелательность к человеку, заменившему мужа, она не скрывала, что Миллер ей антипатичен.
«Еще немного — и обольет его грязью. Пора сменить тему, — решила Плевицкая. — Как бы не заподозрила в излишнем внимании к Миллеру… Сыграю скуку. Зевну, словно политика навевает сон, далека от моих интересов. А то, что любопытна, так это простительно для представительницы прекрасной половины человечества…»