За пару дней до молебна Николай Владимирович пошел в штаб, дождался, чтобы начальник остался в кабинете один.
— Прикажите адъютанту никого не пускать. Имею конфиденциальный разговор.
Миллер придавил на панели стола кнопку и, когда на пороге вырос гвардейского роста с осиной талией адъютант, сказал:
— Для всех я занят, — обернулся к Скоблину. — Весь внимание.
— Лучше поговорить в комнате отдыха. — Скоблин притронулся пальцем к губам, затем уху, обвел взглядом стены, поднял глаза к потолку.
Миллер понял: кабинет может прослушиваться не только французами, но и большевиками, их тайной политической полицией. Комнатка отдыха находилась рядом с кабинетом — диван с подушкой и пледом, тумбочка с графином, газетами. Хозяин предложил Скоблину присесть.
— Тут точно нет скрытых микрофонов. Грустно, если все наши заседания под контролем, не хочется в это верить. Но, как говорится, береженого сам Бог бережет.
— На Бога надейся, сам не плошай, — произнес другую мудрость Скоблин. — Враги не только за кордоном, но и рядом.
Стоило Скоблину напомнить о вездесущих чекистах, как на лбу Миллера выступил пот.
— Слушаю вас.
Скоблин не спешил начать, смотрел на напряженного начальника и думал: «Не напрасно ли упомянул микрофоны? Кстати, есть ли они тут?»
Николай Владимирович был близок к истине: в недалеком будущем, когда ни Скоблина, ни Миллера не будет во Франции, в штабе РОВС обнаружат микрофоны.
Скоблин кашлянул в кулак и тихо, вкрадчиво заговорил:
— У вас было достаточно фактов удостовериться в моей безграничной преданности нашему делу и вам лично. Никогда и ничего не скрывал, спешу доложить, что имел беседу с представителями германской военной разведки.
— Абвер?
— Точно так. Считает себя обороной от врагов, отражением всяких ударов извне и изнутри рейха, посему так именуется.
— Говорили от имени адмирала Канариса?
— Думаю, встреча произошла по его инициативе.
— Почему избрали вас, а не, скажем, Шатилова, как-никак он первый заместитель.
— Об этом лучше спросить господ из Берлина.
— Где происходила встреча?
— За городом у дюн.
— Если Сюрте женераль проведает, что один из членов моего штаба… Вас вербовали? Сколько предложили за сотрудничество?
— За нужную информацию обещали платить щедро.
— Что им надо, какая информация?
— У нас с ними общий противник.
— Немцы не воюют с Россией, наоборот, пытаются завязать с ней дружеские отношения.
— Это дипломатия, на деле видят в Советской России потенциального врага. Германцы желают получить собранные нами сведения о СССР. Вы мозг нашей организации, вам решать, что ответить на предложение германцев. Если позволите дать совет, то сближение, консолидация с разведкой Германии не только не помешает, а даже очень поможет в финансировании РОВС. Со мной была предварительная беседа, главная с вами впереди.
Миллер прикрыл веки, чтобы ничто не отвлекало.
— Где и когда предлагают встретиться?
«Он слишком быстро дает согласие, — обрадовался Скоблин, — видимо, мечтал о контакте с абвером, получении материальной поддержки!»
— Время встречи назначьте сами. Что касается места… — Скоблин задумался, словно перебирал возможные варианты. — Ни кафе, ни какая-либо квартира не подходят. Безопаснее вдали от городской толчеи и любопытных глаз… Что скажете о моей вилле под Парижем?
Скоблин впился взглядом в Миллера, словно торопил генерала с решением:
«Не тяни, соглашайся! Германцы могущественны, их незримые щупальца пролезают во все страны, чужие правительства, армии, партии. Тебе, как глоток свежего воздуха, необходим богатенький покровитель».
Миллер затягивал ответ, размышлял:
«Германцы считают меня важной фигурой в антисоветской деятельности, раз ищут контакта. Друзья с тугим кошельком весьма полезны…»
Точно очнувшись, спросил:
— Что собой представляют ваши немцы?
— Один, атташе Вернер, служит в посольстве, другой из военных, представился Штроманом, думаю, имеет звание не ниже полковника…
— Мне будет трудно с ними общаться: хотя в моих жилах течет немецкая кровь, но языком владею плохо.
— Господа сносно изъясняются по-русски, — успокоил Скоблин.
Миллер пригладил редкие волосы, пошевелил губами.
«Решает, какой дать ответ, — понял Скоблин. — Если не согласится на предложение, приказ Центра останется невыполненным, в Москве решат, что не имею влияния на начальника РОВС… Неужели насмарку все ухищрения? Надо подтолкнуть!»