— Нужно будет выполнить все формальности в связи… с этим…
— Да?
Он обернулся и с бешенством взглянул на меня. Не могу сказать, что я умышленно старался вывести его из равновесия, но, ничего не понимая в игре, которая здесь велась, я предпочитал вести себя сдержанно. Его острый кадык ходил над черным воротником свитера.
— Ты был у Гибаряна, — сказал вдруг Снаут.
Это не был вопрос. Подняв брови, я спокойно смотрел ему в лицо.
— Был в его комнате, — повторил он.
Я сделал движение головой, как бы говоря: «Предположим. Ну и что?» Пусть он говорит дальше.
— Кто там еще был?
Он знал о ней!!!
— Никого. А кто там мог быть? — спросил я.
— Почему же ты меня не впустил?
Я усмехнулся.
— Испугался. Ты сам меня предостерегал, и, когда ручка повернулась, я инстинктивно задержал ее. Почему ты не сказал, что это ты? Я бы тебя впустил.
— Я думал, это Сарториус, — сказал он неуверенно.
— Ну и что?
— Как ты относишься к этому… к тому, что произошло? — ответил он вопросом на вопрос.
Я заколебался.
— Ты должен знать больше, чем я. Где он?
— В холодильнике, — ответил Снаут тотчас же. — Мы перенесли его сразу же… утром… жара…
— Где ты его нашел?
— В шкафу.
— В шкафу? Уже мертвого?
— Сердце еще билось, но дыхания не было. Он агонизировал.
— Ты пробовал его спасти?
— Нет.
— Почему?
Снаут помедлил.
— Не успел. Он умер прежде, чем я его уложил.
— Он стоял в шкафу? Между комбинезонами?
— Да.
Снаут подошел к маленькому столику в углу, взял лежавший на нем лист бумаги и положил его передо мной.
— Я написал предварительный протокол. Это даже хорошо, что ты осмотрел его комнату. Причина смерти — инъекция смертельной дозы перностала. Здесь написано…
Я пробежал глазами короткий текст.
— Самоубийство… — повторил я тихо. — А причина?..
— Нервное расстройство… депрессия… или как это еще называется. Ты знаешь об этом лучше, чем я.
— Я знаю только то, что вижу сам, — ответил я и посмотрел на него.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он спокойно.
— Гибарян сделал себе укол перностала и спрятался в шкаф. Так? Если так, то это не депрессия, не расстройство, а острый психоз. Паранойя… Ему, наверное, казалось, что он что-нибудь видит… — говорил я все медленнее, глядя ему в глаза.
Он отошел от меня к пульту передатчика и снова начал щелкать тумблерами.
— Тут твоя подпись, — после недолгого молчания заметил я. — А Сарториус?
— Он в лаборатории. Я уже говорил. Не появляется. Думаю…
— Что?
— Что он заперся.
— Заперся? О, заперся! Вот как! Может быть, забаррикадировался?
— Возможно.
— Снаут… На станции кто-то есть.
— Ты видел?
Он смотрел на меня, слегка наклонившись.
— Ты предостерегал меня. От чего? Это галлюцинация?
— Что ты видел?
— Это человек, да?
Снаут молчал. Он отвернулся к стене, как будто не хотел, чтобы я видел его лицо, и барабанил пальцами по металлической перегородке. Я посмотрел на его руки. На них уже не было следов крови. Вдруг меня осенило.
— Эта особа реальна, — сказал я тихо, почти шепотом, как бы открывая тайну, которую могли подслушать. — Да? До нее можно дотронуться. Можно ее ранить… Последний раз ты видел ее сегодня.
— Откуда ты знаешь?
Он не повернулся. Стоял у самой стены, касаясь ее грудью.
— Перед тем как я прилетел? Совсем незадолго?..
Снаут сжался как от удара. Я видел его безумные глаза.
— Ты! — выкрикнул он. — Кто ТЫ такой?!
Казалось, он сейчас бросится на меня. Этого я не ожидал. Все шло кувырком. Он не верил, что я тот, за кого себя выдаю. Что это могло значить? Снаут смотрел на меня с ужасом. Что это, психоз? Отравление? Все было возможно. Но ведь я видел ее, это страшилище… Может быть, я и сам… тоже?..
— Кто это был? — спросил я.
Мой вопрос успокоил его. Некоторое время он смотрел на меня испытующе, как будто еще не доверяя мне. Прежде чем он открыл рот, я понял, что попытка неудачна и что он не ответит.
Снаут медленно сел в кресло и стиснул голову руками.
— Что здесь происходит?.. — сказал он тихо. — Бред…
— Кто это был? — снова спросил я.
— Если ты не знаешь… — буркнул он.
— То что?
— Ничего.
— Снаут, — сказал я, — мы достаточно далеко от дома. Давай в открытую. И так все запутано…
— Чего ты хочешь?
— Чтобы ты сказал, кого видел.
— А ты? — спросил он подозрительно.
— Хитришь? Сказать тебе, и ты скажешь мне. Можешь не беспокоиться. Я тебя не буду считать помешанным, знаю…