– Как вы себе это представляете? Ведь нейтринные системы нестабильны…
– Не знаю. Я не физик. Возможно, их стабилизирует какое-то силовое поле. Я в этом не разбираюсь. Во всяком случае если все так, как я говорю, то структуру составляют частицы примерно в десять тысяч раз меньшие, чем атомы. Но это не все! Если бы молекулы белка и клетки были построены непосредственно из этих «микроатомов», то они должны были бы быть соответственно меньше. И
красные кровяные тельца тоже, и ферменты, все, но ничего подобного нет. Из этого следует, что все белки, клетки, ядра клеток только маска! Действительная структура, ответственная за функционирование «гостя», скрыта гораздо глубже.
– Кельвин! – почти крикнул Снаут.
Я в ужасе остановился. Сказал «гостя»? Да, но Хари не слышала этого. Впрочем, она все равно бы не поняла. Она смотрела в окно, подперев голову рукой, ее тонкий чистый профиль вырисовывался на фоне пурпурной зари. Трубка молчала. Я слышал только далекое дыхание.
– Что-то в этом есть, – буркнул Скаут.
– Да, возможно, – добавил Сарториус. – Только здесь возникает то препятствие, что океан не состоит из этих гипотетических частиц Кельвина. Он состоит из обычных.
– Может быть, он в состоянии синтезировать и такие,
– заметил я.
Я почувствовал неожиданную апатию. Этот разговор не был даже смешон. Он был не нужен.
– Но это объяснило бы необыкновенную сопротивляемость, – пробурчал Снаут. – И темп регенерации. Может быть, даже источник энергии находится там, в глубине, ему ведь есть не нужно…
– Прошу слова, – отозвался Сарториус.
Я не выносил его. Если бы он по крайней мере не выходил из своей выдуманной роли!
– Я хочу затронуть вопросы мотивировки. Мотивировки появления существ Ф. Я задался бы вопросом: чем являются существа Ф? Это не человек и не копия определенного человека, а лишь материализованная проекция того, что относительно данного человека содержит наш мозг.
Четкость этого определения поразила меня. Этот Сарториус, несмотря на всю свою антипатичность, не был, однако, глуп.
– Это верно, – вставил я. – Это объясняет даже, почему появились лю… существа такие, а не иные. Были выбраны самые прочные следы памяти, наиболее изолированные от всех других, хотя, собственно, ни один такой след не может быть полностью обособлен и в ходе его «копирования» были или могли быть захвачены остатки других следов, случайно находящихся рядом, вследствие чего пришелец выказывает большие познания, чем могла обладать особа, повторением которой должен быть…
– Кельвин! – снова воскликнул Снаут.
Меня поразило, что только он реагировал на мои неосторожные слова. Сарториус, казалось, не опасался их.
Значило ли это, что его «гость» от природы менее проницателен, чем «гость» Снаута? На секунду родился образ какого-то кретина-карлика, который живет рядом с ученым доктором Сарториусом.
– Да, да. Мы тоже заметили, – заговорил он в этот момент. – Теперь что касается мотивировки появления существ Ф…Первой как-то сама собой появилась мысль о проводимом на нас эксперименте. Однако это был бы эксперимент, пожалуй, скверный. Если мы проводим исследование, то учимся на результатах, прежде всего на ошибках, так что, повторяя его, вводим поправки. Здесь же об этом нет и речи. Те же существа появляются снова… не скорректированные…не защищенные дополнительно против наших…попыток избавиться от них…
– Одним словом, здесь нет функциональной петли с корректирующей обратной связью, как определил бы это доктор Снаут, – заметил я. – И что отсюда следует?
– Только то, что для эксперимента это был бы… брак, в любом другом отношении неправдоподобный. Океан…
очень точен. Это проявляется хотя бы в двухслойной конструкции существ Ф. До определенной границы они ведут себя так, как действительно вели бы себя… поступали бы… настоящие…
Он не мог выкарабкаться.
– Оригиналы, – быстро подсказал Снаут.
– Да, оригиналы. Но когда ситуация становится слишком сложной для возможностей среднего… э… оригинала, наступает как бы «выключение сознания» существа Ф и оно начинает действовать иначе, не по-человечески…
– Это верно, – сказал я, – но таким способом мы только перечисляем разновидности поведения этих… этих существ и больше ничего. Это совершенно бесплодно.
– Я в этом не уверен, – запротестовал Сарториус.