- Если вы ещё раз когда-нибудь закричите на мою бабушку, я вас... я вас... я вас ударю! - Он кричал высоким тонким голоском.
Вот сейчас что-то должно было случиться. К нему подбежала Маринка и стала рядом.
- Ух ты, - сказал шофёр, - какой рыцарь, прямо благородный рыцарь! Он оглушительно рассмеялся.
Больше он ничего не мог сказать. Просто не знал, что ему говорить. Может быть, ему стало стыдно. До сих пор он часто так гремел басом на людей и никогда не задумывался, что обижает их. Он кричал на них и уезжал дальше своей дорогой.
А тут впервые ему сказали такие слова. И кто сказал? Маленький мальчик, которого он мог одним щелчком опрокинуть на землю, о котором он даже не помнил, стоило ему уйти с работы. Он даже не знал его имени.
Саша стоял перед ним, как дикий зверёк, решительный, отчаянный, готовый до конца отстоять свою бабушку. Он сейчас совсем не боялся и совсем не стеснялся, это было с ним впервые. Пусть все-все люди смотрят на него, а он ничего не боится. Пусть на него смотрят случайные прохожие. И только где-то в глубине его глаз шофёр увидел и боль и обиду. Тогда он сказал:
- Ну, прости, малый, виноват, кругом сто раз виноват, и вы, бабушка, великодушно простите.
Он тронул машину и помахал Саше рукой.
- Ой, Саша, какой ты храбрый! - сказала Маринка. - Ты просто настоящий храбрец.
Смешная Маринка! Она клевала носом совсем как её отец.
А бабушка хотела сначала отругать Сашу за то, что он лезет не в своё дело, но потом передумала. Разве можно ругать человека за благородные поступки: нет, конечно! И бабушка это отлично знала. Тем более что у неё в голове вдруг запела старая забытая песня. Ей захотелось запеть эту песню вслух, так у неё было радостно на сердце, но она сдержалась.
Пели одни глаза, пели тысячи мелких морщинок около глаз, пели губы, они почему-то расползлись в улыбку. Никто бы даже не поверил, что бабушка умеет так весело и молодо улыбаться. Пели руки, когда они стали, непонятно зачем, поправлять шапку у Саши. Так у неё было хорошо на сердце, ведь до чего дожила: Саша заступился за неё! Значит, не зря она сидела около него ночами, когда он болел. Жив человечек.
Это всё бабушка подумала про себя, а вслух сказала самые обыкновенные слова:
- Тебе пора домой. Для первого дня вполне достаточно. - Она взяла Сашу за руку и повела домой.
Глава тринадцатая
- Тебе надо немного отдохнуть, - сказала бабушка. - Ты ещё не окреп после болезни. Ложись в постель.
- Лучше я посижу в кресле у Петра Петровича, - сказал Саша. - Можно?
- Можно, - ответила бабушка.
По дороге в комнату Петра Петровича Саша остановился у вешалки, вытащил письмо из кармана куртки и переложил в брюки. Он решил сегодня обязательно всё рассказать Петру Петровичу. Пришёл, сел в кресло и стал ждать.
Вот хорошо было бы, если бы с письмом тоже всё кончилось, а потом они бы уехали к отцу на Камчатку. Неужели Пётр Петрович не простит его?
Саша тяжело вздохнул: может быть, и не простит. Но всё равно он ему всё скажет. А то ведь что получается: Игорь там ждёт это письмо и волнуется, что Пётр Петрович молчит, а письмо лежит у него. Хорошенькое дело!..
"Ах, наконец ты появился, милый Геркулес. Я тебя ждал столько дней, ты мне был нужен, у меня были неприятности".
"Я всё знаю", - ответил Геркулес.
"Ты знаешь всё? - испугался Саша. - И про марки тоже?"
"И про марки", - сказал Геркулес.
"Ты меня очень презираешь?"
"Сначала я тебя очень презирал и решил навсегда тебя покинуть, а потом я понял, что ты это сделал случайно и что ты больше никогда не сделаешь ничего подобного. И потом, у тебя хватило мужества во всём сознаться. Ты пошёл к хозяину марок, а это не каждый может..."
"Это меня мама заставила, - ответил Саша. - Сам бы я никогда не решился".
"Когда я был мальчишкой, у нас на острове жил слепой старик. Он был очень бедный и писал стихи. А люди приносили ему еду, кто что мог. Виноград, хлеб, молодое вино. А мы, мальчишки, из озорства воровали у него эту еду. И вот старик перестал писать стихи, потому что ему нечего было есть и ещё потому, что он решил: раз люди не приносят ему еды, значит, им не нравятся его песни. Тогда я ему всё рассказал".
"Геркулес, а он простил тебя?"
"Он меня очень долго не хотел прощать, но я ходил к нему каждый день: убирал в его доме, носил еду, стирал одежду в море. А он всё равно не хотел меня прощать. Тогда я выучил много-много его стихов на память и стал их читать людям, и он простил меня".
"И я обманул одного человека, Петра Петровича. Ты его знаешь. А он тоже очень много сделал для меня. Например, если бы не он, то я бы не знал о тебе ничего..."
"Нехорошо! - закричал Геркулес. Он выхватил из-за пояса широкий короткий меч и стал им размахивать над Сашиной головой. - Опомнись, пока не поздно, опомнись..."
"Геркулес, Геркулес, куда ты пропал? Где ты? Я тебе не успел сказать, что я уже решился, я сегодня всё расскажу Петру Петровичу..."
Перед Сашей стояла мама.
- А куда девался Геркулес? - спросил Саша.
- Убежал, - сказала мама. - Увидел меня и убежал. А спать, между прочим, полагается в постели. Вот справка от врача. Тебе разрешается, во-первых, завтра идти в школу, а во-вторых... - мама замолчала, и у Саши гулко-гулко забилось сердце, потому что он, кажется, догадался, что ему разрешается во-вторых, - а во-вторых, тебе разрешается выехать на Камчатку.
- Ура-а-а! - закричал Саша. - Ура-а-а! Значит, мы уезжаем к папе. Значит, завтра я в школу не пойду, а буду собираться в дорогу.
- Чудачок, - сказала мама. - Мы с тобой поедем весной. Раньше меня с работы не отпустят. А теперь пошли, я тебе остригу волосы, а то ты совсем как девочка.
Мама взяла ножницы и уже хотела подстричь его, но он остановил её руку.
- Я не хочу стричься, - сказал Саша.
- Ты сам просил, а теперь не хочешь? - удивилась мама. - Сам говорил - мужчина должен носить короткие волосы.
- А у Геркулеса тоже были длинные волосы, - сказал Саша.
- Откуда ты это знаешь? - спросила мама.
- Знаю, - ответил Саша. - Я не буду стричься.
- Тогда давай укладывайся спать, - сказала мама. - А то завтра проспишь.
- Мне надо подождать Петра Петровича, - ответил Саша. - Мне это очень надо.
- Ты ложись и жди, - сказала мама. - А когда Пётр Петрович вернётся, я попрошу, чтобы он к тебе заглянул.
Но Пётр Петрович пришёл поздно, Саша уже спал. А утром, когда Саша уходил в школу, Пётр Петрович ещё спал. Поэтому по дороге в школу у Саши было скверное настроение: неотправленное письмо всё время напоминало о себе. Попробуй тут повеселись!
Глава четырнадцатая
- Огоньков пришёл, Огоньков пришёл! - закричали ребята и бросились к нему навстречу.
А потом, когда кончились первые минуты встречи, когда ребята похлопали его по плечу и узнали, что ему делали уколы, вдруг в наступившей тишине раздался ехидный голос Гошки. Он один не подошёл к Саше.
- А, пришла наконец наша девица-красавица златокудрая! - сказал Гошка.
Трое или четверо мальчишек захихикали. А остальные промолчали, они видели, как Саша побледнел. Ещё секунда, ещё полсекунды, и он опять смолчит и оставит Гошкины слова без ответа, и всё пойдёт по-старому. И тогда он, затравленный, как Пушкин был затравлен французским офицером Дантесом, решил восстать.
Саша подошёл к Гошке. Тот встал ему навстречу, а Саша сильно толкнул его в грудь, и Гошка от неожиданности снова сел.