А в Москве для прогулок места много, и интересного в Москве очень много, столько интересного, что неизвестно, кто будет дурачком: Саша или те, кто сидит в школе...
Так он прожил целых пять дней. Приходил домой, его кормили, потом он для отвода глаз возился с тетрадями, потом всё прятал в портфель и убегал во двор. Никто с ним не разговаривал: ни мама, ни бабушка. А от Петра Петровича и от Маринки он прятался всеми правдами и неправдами.
В этот день он задержался дома дольше обычного. Бабушка куда-то ушла, и Саша ждал её возвращения, чтобы пообедать.
По коридору прошёл Пётр Петрович, достал что-то из почтового ящика, открыл к Саше дверь и сказал:
- Вам письмо с Камчатки, а мне с Южного полюса. - Потом он внимательно посмотрел на Сашу. (Тот на всякий случай низко опустил голову - так было удобнее: не видишь глаз человека, который с тобой разговаривает.) И добавил: - Где это ты пропадаешь последнее время?
- Я не пропадаю, - сказал Саша. - Просто много уроков.
- Уроки уроками, - сказал Пётр Петрович, - а старых друзей забывать не полагается.
Саша был рад, что поговорил с Петром Петровичем, всё-таки легче на душе. И поэтому, когда Пётр Петрович позвал его условным стуком через стену, он с радостью побежал к нему.
Он вошёл в комнату и почувствовал, что соскучился по ней, по этому беспорядку, по книгам, которые валялись в разных концах комнаты в раскрытом виде: Пётр Петрович всегда читал сразу несколько книг; по карточкам Игоря, развешанным на стенах, по любимому волшебному креслу, по запаху этой комнаты.
- Какая жалость, - сказал Пётр Петрович. - Написал Игорю письмо, стал искать конверт и смахнул очки. Разбились вдребезги. Ты меня не выручишь, не напишешь адрес на конверте? Без очков я ничего не вижу.
Пётр Петрович встал со своего места и подтолкнул к стулу Сашу.
- Ну, давай пиши, - сказал Пётр Петрович. - Ты уже всю азбуку знаешь?
Саша мотнул головой: понимай как хочешь.
- Ну, давай пиши. Сверху, в углу, большими, печатными буквами напиши: АВИА.
Эти буквы Саша знал и с радостью, низко склонясь к конверту, написал сначала заглавную "А", потом "В", потом "И" и снова "А". Ах, как Саша старался, и как у него полегчало на сердце, когда он с такой лёгкостью справился с этим словом!
- Теперь напиши: Одесса. Давай по буквам: О, Д, Е, С, второй раз С, А. Написал?
- Написал, - ответил Саша, хотя в этом слове он пропустил букву "Е", а букву "С" развернул в другую сторону.
Ему стало немного жарко, и он уже со страхом стал ждать продолжение адреса.
- Теперь напиши: улица Карла Маркса, двадцать пять. По буквам: У, Л, И, Ц, А. Написал?
Саша кивнул, он окончательно запутался и ждал, когда же кончится это мучение.
Теперь, когда Пётр Петрович ему диктовал, он писал какие придётся буквы, писал их кверху ногами, и развернув в другую сторону, и просто придумывая какие-то новые, никому не известные буквы. А Пётр Петрович диктовал ему название улицы, потом название экспедиции и, наконец, фамилию и имя сына. Это ведь письмо должно было пройти далёкий путь. Сначала до Одессы на самолёте - для быстроты, потом пароходом поплывёт к Южному полюсу, через Чёрное и Красное моря, по Суэцкому каналу, огибая Африку, пересекая экватор, и, наконец, его привезут Игорю.
- Так. Спасибо, - сказал Пётр Петрович. - Теперь мы его заклеим.
Саша медленно пошёл к дверям. У дверей он оглянулся. Пётр Петрович рассматривал его каракули. Саша сделал последние два шага, чтобы навсегда покинуть эту комнату, и тут Пётр Петрович сказал:
- Прекрасно, прекрасно... Может быть, ты его бросишь в почтовый ящик, когда пойдёшь гулять?
Саша на секунду замер, потом бросился обратно к Петру Петровичу значит, он ничего не разобрал из-за глаз, - схватил конверт.
- Я сейчас же пойду на улицу и брошу его в почтовый ящик. Я это сделаю сию же секунду. - Он выбежал в переднюю, на ходу схватил куртку, чтобы Пётр Петрович не передумал, и выскочил из квартиры.
Только во дворе Саша пришёл в себя: вытащил письмо, полюбовался своими каракулями, сложил письмо вдвое и спрятал в дальний карман. Надо было что-то придумать, нельзя ведь просто не отправить письмо. И тут он столкнулся носом к носу с Маринкой.
- Здравствуй, Саша, - сказала Маринка.
- Здравствуй, - сказал Саша.
- Ой, снова пошёл дождь! - сказала Маринка. - Ты без дела вышел на улицу или по делу?
- Без дела, - сказал Саша.
- Тогда пойдём ко мне, - сказала Маринка.
- Нет, - ответил Саша.
- Пойдём, - сказала Маринка и добавила между прочим: - У нас дома никого нет.
- Не пойду, - сказал Саша.
- Глупый, - сказала Маринка. - Папа совсем на тебя не сердится.
- Я видел, как моя мама разговаривала с ним. Она меня ругала, ругала, а он кивал головой, что согласен с ней. Теперь у меня вообще знаешь какая жизнь: мама со мной не разговаривает, бабушка не разговаривает. - Он сунул руку в дальний карман, пощупал письмо Петра Петровича и просто чуть не заплакал.
- Мой папа так делал головой? - спросила Маринка и показала, как её отец клевал носом.
- Так, - ответил Саша.
- Это значит, что он тебя совсем не ругал, это значит, что ему было тебя жалко. Он всегда так делает, когда ему кого-нибудь жалко. Ясно тебе?
- Ясно.
- Смотри, какой сильный дождь пошёл, - снова сказала Маринка. - И листья на деревьях все облетели... Скоро придёт зима. Ну, побежали к нам.
И они побежали к Маринке.
Они поиграли в автомобили, потом в самолёты. А потом Маринка сказала:
- Давай смотреть марки.
- Не хочу, - решительно сказал Саша. - И вообще я ухожу.
- А мне теперь папа разрешает смотреть свой альбом, - сказала Маринка. - Это теперь наш общий альбом. Мы с ним вместе собираем марки.
Маринка, не дожидаясь, когда Саша уйдёт, вытащила альбом и положила его на стол.
- Смотри, вот новая марка республики Алжир. А вот новая кубинская марка. Правда, красивая?
Саша взял марку и долго разглядывал её рисунок. А Маринка несколько раз выходила из комнаты, чтобы показать, что она полностью доверяет Саше.
...Когда Саша открыл входную дверь в свою квартиру, он услыхал голос Александры Ивановны.
- Может быть, он перестал ходить в школу, потому что его один мальчик дразнил "девчонкой"? - сказала Александра Ивановна. - За его длинные волосы. А может быть, ещё что-нибудь случилось, в этом надо разобраться...
Саша слышал, как бабушка жалобно всхлипнула.
- Ну, что вы, право, Евдокия Фроловна, - услышал Саша голос Петра Петровича. - Ничего ведь страшного не произошло. Мальчик выходит в жизнь, на его пути первые трудности... Ну, вот он перед ними и спасовал.
- Не успокаивайте меня, Пётр Петрович, - сказала бабушка. - Просто мы его не так воспитали. Мало было строгости. Что теперь делать, ума не приложу, а Ольге даже боюсь об этом сказать. Столько у неё переживаний, столько переживаний... А ведь раньше он был такой смирный, ласковый мальчик.
- Слишком смирный, - сказал Пётр Петрович. - Вы помните моего Игорька, Александра Ивановна? Парень был боевой.
- Боевой, - сказала Александра Ивановна. - Очень боевой, а Саша весь в себе, он, когда откроется, когда наберётся храбрости, тоже будет боевой.