— Что такое? — поднимает брови Чонгук и усмехается — и вот это уже кажется искренним проявлением эмоций. — Ночью ты не была особо против, — Инён молчит, не зная, что должна ответить, и он продолжает: — Хотела, чтобы я остался?
— Вот ещё, — выпаливает она и мелкими судорожными вдохами заполняет лёгкие воздухом, потому что пальцы Чонгука слишком приятно касаются её затылка и осторожно, почти невесомо поглаживают позвонки на шее.
— Я тоже хотел, — признаётся Чонгук, подаваясь вперёд и слишком легко минуя мнимое препятствие в виде её рук, сжимающих его плечи.
Инён страшится того, как быстро всё у них происходит, страшится того, что это вообще происходит, того, что не знает, имеет ли всё это смысл, и того, что будет дальше. И сейчас, не находясь более в состоянии шока как последствия психотравмирующей ситуации, понимает, что поступила ночью слишком опрометчиво, и вспоминает, почему же в первую их встречу после стольких лет попросила Чонгука уйти, хотя уже тогда хотела, чтобы он остался.
Потому что она умная, слишком разумная для того, чтобы позволять себе отношения, не имеющие смысла, и чувства, не имеющие названия.
— Зачем делаешь всё это? — спрашивает Инён, почти смело встречая его вмиг ставший недовольным взгляд. — Ты ведь сам сказал, что просто поможешь мне разобраться с проблемами.
Чонгук склоняет голову набок и молчит какое-то время, явно что-то решая у себя в голове. И Инён не уверена, что формулы, которые он при этом использует, её устраивают, — ровно как и получившееся решение.
— Ты этого не знаешь, — говорит он, неожиданно мягко щуря глаза, — но я чертовски успешен. Знаешь, почему?
Она отрицательно качает головой, потому что Чонгук и правда ждёт от неё ответа.
— Я всегда делаю то, что считаю правильным. И это действительно оказывается верным. Если я направил к тебе своих людей — значит, так было правильно. Если отдал за тебя «Сапфир» — значит, так было нужно. И судя по тому, как ты смотришь на меня, думая, что я этого не замечаю, я и сейчас поступаю верным образом.
Инён глядит на него едва ли не с раскрытым от удивления ртом. И впервые вдруг видит в нём всего лишь парня. Совершенно обычного, ничем особо не выделяющегося парня с растрёпанными ещё после сна волосами, заигрывающим огоньком в тёмных глазах, в чёрной свободной футболке и в таких же спортивных штанах. Луч неожиданно яркого осеннего солнца скользит по его лицу, проникая сквозь окно и заставляя его забавно щурится, и Инён думает, что Чон Чонгук — просто человек.
Человек, в которого, кажется, влюбиться слишком просто.
— Поэтому, — снова заговаривает он, не дождавшись от девушки никакого ответа или его подобия, — просто позволь мне продолжать делать… Как ты сказала?.. «Это»?
Инён размышляет лишь мгновение, в течение которого вспоминает о том, что и сама думала этой ночью, что это — правильно, а затем тянется вперёд, сталкивается со знакомыми уже губами, ладонями обхватывает крепкую шею и впервые думает о том, что все проблемы будет решать исключительно по мере их поступления.
Чонгук сминает её губы по приятному сильно, одним только этим заставляя сходить с ума всё внутри и чувствовать, как вовсе не бабочки — настоящие коршуны — взмахивают крыльями в её животе. Он тянет её на себя, свободной рукой соскальзывая за спину, прижимает ближе, и Инён согласно придвигается плотнее, ногу перекидывает через его бёдра и с большим комфортом устраивается на чужих коленях.
— Ближе, — едва ли не шепчет Чонгук в самые её губы, хватает за хлястик на джинсах, тянет на себя, заставляя врезаться в свой торс, и целует снова.
Инён жарко просто до ужаса от одного только ощущения чужих губ на своих, горячих ладоней, легко проникших под джемпер и устроившихся на чувствительной к их касаниям пояснице, от частых движений грудной клетки рядом с её собственной.
Она очень любит воду, а море просто обожает, но плавать не умеет совсем, а научиться не может, потому что утонуть боится. И понять не может, отчего же ей совсем не страшно потонуть в Чонгуке, в тех ощущениях и в тех чувствах, что он дарит одними своими взглядами, прикосновениями… Одним своим присутствием.
Инён коротко целует его в самый уголок рта, в крепкий подбородок, в гладкую, пахнущую свежестью щёку, влажной дорожкой спускаясь к — она точно знает — чувствительной шее. Чонгук дышит часто и хрипло, сглатывает тяжело, ладонями продолжая водить по её телу, пальцами проходясь по рёбрам, будто по гитарным струнам. Она громко выдыхает от неожиданности, когда он с силой сжимает её грудь сквозь простое кружево лифчика, и в ответ втягивает в рот тонкую кожу чуть выше ключиц и слышит, как шипит Чонгук почти недовольно и как касается губами её шеи на самом видном месте, проделывая то же. Инён невольно сравнивает их обоих с глупыми подростками, а потом думает, что они, пожалуй, именно так друг друга и воспринимают, расставшись в детстве и вновь встретившись лишь сейчас.
Чонгук слишком легко подныривает под чашечку бюстгальтера и вновь сжимает её грудь, второй рукой пытаясь расправиться с его застёжкой, пока губы его всё продолжают терзать её шею. Он специально цепляет её зубами, специально делает это сильно, а потом якобы в извинениях мягко касается повреждённых участков языком и рассыпается в мягких поцелуях. И Инён снова плавится под такими его прикосновениями, ладонями проникая под его футболку и ощущая, как сокращается под её пальцами горячее тело. Она чувствует, как Чонгук напрягается, позволяя ей насладиться приятными рельефами под кожей, и как отстраняется вдруг от её шеи, смазано поцеловав под самым ухом. Однако его губы почти в тот же момент находят её, и Инён распаляется всё больше, отвечая на поцелуй, разрешая Чонгуку оттягивать свои губы, несдержанно их прикусывать и слишком уж откровенно хозяйничать языком у неё во рту.
Инён бёдрами подаётся вперёд, стремясь быть ближе и вырывая из груди парня короткое и хриплое мычание, а затем от неожиданности пытается отстраниться. Да вот только Чонгук этого не позволяет, спустив ладонь со спины ниже, и держит крепко.
Слишком жарко, слишком тесно, слишком хорошо.
Инён правда не понимает, что с ней не так, но осознаёт, что дело в Чонгуке — единственном, кто действует на неё подобным образом. И пугает это настолько же сильно, насколько восхищает. Она комкает в руках его футболку, тянет вверх, рассчитывая от неё избавиться, и не сразу понимает, что не так.
У неё под бедром раздаётся вибрация одновременно со стандартным звонком телефона, а следом — протестующее и недовольное рычание в самый её рот. Рука Чонгука слишком резко пропадает с её живота и рёбер, оставляя за собой лишь холод. Инён правда пытается отстраниться, но парень поцелуй разорвать не даёт, из раза в раз втягивая её в новый, пока пытается нащупать звонящее устройство в кармане своих штанов.
Он внимательно вглядывается в дисплей, когда, наконец, отрывается от неё, а Инён в ответ вглядывается в него. В приоткрытые красные губы, в розовый язык, скользящий по ним, в тёмные, будто покрытые поволокой глаза. Чонгук ловит её взгляд, щурится, усмехается неожиданно весело и отвечает на звонок. А у Инён едва глаза на лоб не ползут, когда она слышит голос, раздающийся в трубке, — слишком знакомый, чтобы можно было не узнать:
— Привет, парень, — здоровается её отец, а Чонгук не без удовольствия следит за всеми метаморфозами, что происходят с её лицом. — Не отвлекаю?
— Вообще-то чертовски, — хмыкает он в ответ, — я тут…
Инён прикрывает его губы, прежде чем Чонгук успевает ляпнуть что-то лишнее и неразумное, и он презабавно мычит в её руку, весело стреляя глазами. А потом звонко чмокает в ладонь и проводит по ней языком, ужасно щекоча и заставляя отдёрнуть её и вытереть о чужую футболку.
— Всё нормально, дядя, — продолжает он тем временем, — что-то случилось?
— Случилось, — соглашается с ним мужчина, и Инён словно бы видит, как кивает он головой. — Есть просьба.