Девушка качает головой, выпутываясь из приятных объятий, и кивает на висящие не стене часы.
— Нам не пора?
Парень какое-то время обдумывает что-то у себя в голове, причмокивает губами и, подхватив её за руку, ведёт за собой на выход.
Уже сидя в машине и сжимая в пальцах маленький клатч, Инён начинает чувствовать волнение перед планируемым мероприятием. Ей очень хочется вцепиться в руку Чонгука и попросить развернуть автомобиль обратно — лишь бы не испытывать то тяжёлое чувство тревоги, поселившееся в душе. Но вместо этого лишь спрашивает, на секунду поджав губы:
— Есть ещё что-то, что я должна знать?
— Просто будь собой, — сжимает он её руку, и девушка почти чувствует, как капля за каплей тело наполняется чужой уверенностью. — Это всего лишь аукцион, а ты ведёшь себя так, будто я тебя на растерзание бешеным собакам отдаю.
— Сомнительное сравнение, — ведёт Инён плечами. — Я очень надеюсь, что это хотя бы не аукцион рабов.
— В такие моменты мне становится не по себе от одной только мысли, какие ещё грехи приписывает мне твоё сознание, — хмыкает Чонгук. — Педофилии там хотя бы нет?
Инён пихает его в плечо, не замечая, как сидящий за рулём вечно безэмоциональный Ким Усин улыбается, глядя на них через зеркало заднего вида.
— Перестань, — просит она в ответ на смех, — я правда волнуюсь. Ты не можешь насмехаться надо мной из-за этого.
Чонгук переплетает их пальцы, тянет её на себя, заставляя завалиться в объятия, и шепчет в самое ухо:
— Я уверен, что ты заставишь меня собой только гордиться, Инён, — привычный поцелуй в висок и слишком довольная усмешка. — Папочка никогда не ошибается.
Щёки тут же заливаются глупым румянцем, и девушка хлопает его ладонью по колену, отстраняясь, а потом упорно сверлит взглядом всё то, что мелькает за окном. Она слышит заполняющий весь салон машины смех, понемногу расслабляется под уверенными поглаживаниями запястья и думает даже, что, пожалуй, всё действительно не так уж и страшно, если рядом с ней Чон Чонгук.
========== Chapter 11 ==========
Люди смотрят внимательно, взглядами словно бы ощупывают каждый сантиметр её тела. Одни глядят прямо, ни капли стеснения не испытывая, другие — из-под опущенных ресниц, будто бы невзначай. Инён их винить за это не может: она здесь, по сути, совсем никто, абсолютно никому незнакомая девушка, которая будто бы из ниоткуда появилась рядом с Чон Чонгуком, выпрыгнула, как чёрт из табакерки, и заняла место, на которое почти наверняка претендовали многие другие. Но Инён, что удивительно, неприязни никакой со стороны окружающих не испытывает — лишь чистый, едва ли не научный интерес. Они улыбаются ей вполне открыто, едва заводят разговор, спрашивают обо всём и ни о чём одновременно, делают комплименты — иногда такие, что щёки тут же покрываются румянцем, а рука Чонгука на её талии сжимается сильнее. Инён отвечает им тем же: улыбками, комплиментами, взаимным интересом — к слову, ни капли не поддельным, а ещё неожиданно ловит себя на мысли, что неловкости почти никакой не испытывает. Ей приятно здесь находиться, приятно ненавязчиво участвовать в разговорах, приятно вместе с остальными девушками и женщинами удаляться на балкон, едва только речь в мужской компании заходит на темы, что считаются не предназначенными для их ушей. Но особенно ей приятно внимание со стороны Чонгука, что обволакивает её со всех сторон заботой, но каким-то непостижимым образом умудряется не душить этим. Инён вспоминает едва ли не со смехом, как сильно была напугана, когда парень огорошил её утром заявлением о том, что этим вечером они посетят аукцион вместе, ведь «это отличный шанс представить тебя всем, дать понять, что ты — не очередной слух». Девушка всё ещё не понимает, что он задумал, как всё это поможет ему вернуть «Сапфир», а её — вывести из игры. Чонгук вечно или отмалчивается, многозначительно улыбаясь, или предупреждающе щурит глаза, намекая на то, что она опять не следует его советам, или вставляет свою очередную излишне остроумную шпильку. И Инён с этим мирится, потому что чувствует себя виноватой, молчаливо дуется, а ещё упорно выжидает нужного момента, чтобы, наконец, сломить крепость.
На самом аукционе ей откровенно скучно, потому что принципа она его никак не понимает, людей слишком много, большинство из них она не только не знает — ещё и не видела даже, а Чонгук, что сидит рядом и будто невзначай поглаживает открытую часть спины, зная, как на неё это действует, расслабиться и вовсе не позволяет.
— Прекрати, — в очередной раз тихо просит она, пытаясь отодвинуться от настойчивых пальцев, но Чонгук ловит за край платья и только придвигается ближе. — Это абсолютно неуместно.
— Неуместно было надевать такое платье, — не соглашается Чонгук с усмешкой и костяшками проводит по позвоночнику, заставляя Инён содрогнуться.
Девушка видит, сколько заинтересованных взглядов они на себе собирают, и неожиданно замечает среди них знакомый. Чон Хосок сидит за столиком прямо по диагонали от них самих, улыбается широко и открыто, приветственно махая рукой, и Инён в ответ коротко кивает головой, мечтая сквозь землю провалиться.
— Люди смотрят, — шикает она недовольно, а Чонгук только плечами безразлично пожимает, кажется, в аукционе не заинтересованный совсем.
— Ну и пускай. Я не делаю ничего такого, что может показаться недопустимым. К тому же, ты ведь моя женщина, забыла?
Инён губу закусывает, наплевав на помаду, и отворачивается от него, силясь скрыть смущение, которое вызывает у неё раз за разом эта фраза, сказанная им самим. Только вот Чонгук хмыкает довольно, снова целует в висок, и девушка понимает, что ничего скрыть у неё не вышло, и поэтому злится на саму себя. Её утягивает в Чонгука всё сильнее, и она уже сама не уверена, что сможет попрощаться со всем этим, когда придёт время. Инён отчего-то уверена, что придёт оно скоро, и злиться начинает сильнее, потому что бояться сильнее — тоже.
Когда основная часть аукциона подходит к концу, и присутствующие разбредаются по всему огромному помещению, успев подхватить с подносов появившихся официантов бокалы с выпивкой и некоторые закуски, Инён в разговор утягивает госпожа О Мисон. Девушка даже навскидку затрудняется предположить, сколько этой моложавой, но неожиданно приятной в общении женщине лет, но выглядит она по-настоящему ухоженной. Госпожа О почему-то вообще с самого их с Чонгуком появления на вечере проявляет к ней интерес, всегда находится поблизости, словно бы взяв под опеку, знакомит с огромным количеством других людей, подхватив под руку, и шепчет на ухо всевозможную общую информацию почти о каждом из присутствующих. Чонгук относится к этому с полным спокойствием и даже неким добрым снисхождением во взгляде, позволяя госпоже О Мисон увести её за собой. Он перед этим лишь целует коротко в щёку, шепчет на ухо, что обязательно найдёт её потом, а затем ладонь его соскальзывает с талии, и Чонгук удаляется в каком-то одном ему известном направлении.
Инён женщина нравится — она высокая, с прямой спиной, поднятым подбородком, выглядит по-настоящему уверенной в себе, на окружающих глядит с хитрым прищуром, будто знает что-то такое, что обличило бы их в чём-то незаконном. Девушка едва не прыскает от нелепости такого предположения, ведь тут даже обличать никого не нужно — всем и без того известно, кто всё то большинство людей, что присутствуют на вечере.
— А вот это, — тихо говорит ей женщина, ненавязчивым кивком головы указывая в противоположный конец зала, на высокого темноволосого мужчину, — Ким Сокджин. Чонгук ведь вас ещё не представлял?
— А должен? — заинтересованно наклоняет голову Инён, искоса поглядывая на указанного человека. — Кто он?
Ким Сокджину на вид чуть за тридцать, он красивый в этих своих отутюженных до невозможности чёрных брюках и такой же рубашке, с бесконечно идущими ему очками на носу, открытым лбом и невероятно пронзительным взглядом. Он кривит в улыбке губы, говоря о чём-то с невысоким полным мужчиной, и придерживает за талию девушку, ощутимо младше него самого. Она в разговоре не заинтересована совсем, переступает с ноги на ногу, явно устав от высоких каблуков, и оглядывается по сторонам — словно бы ищет, за что уцепиться взглядом, чтобы скрасить себе скучное времяпрепровождение.