— Мы идём на обрыв?
— Мы уже почти пришли, — смеётся парень в ответ и кивает в сторону.
Инён поворачивается следом и понимает вдруг — и правда, почти пришли. Когда-то давно, в совсем раннем ещё детстве, расстояние от особняка до обрыва казалось по-настоящему колоссальным, а теперь не занимало больше пятнадцати минут. Инён смотрит на траву — уже наверняка холодную из-за ранней осени, а потом на свои туфли на каблуках, всё ещё стоящие на ровной каменной дорожке, и вздыхает. До обрыва остаётся совсем чуть-чуть — не больше десяти метров, а солёный ветер, доносящийся со стороны моря, уже щекочет чувствительный нос.
— Идём, — улыбается Чонгук и тянет её за собой, заставляя смело ступить на траву и слегка потонуть каблуками во всё ещё рыхлой, совсем не мёрзлой земле.
И Инён движется следом, улыбаясь почти так же беззаботно даже несмотря на пробирающий едва ли не до самых костей холод. Чонгука и самого продувают все ветра сразу, заставляя рубашку, что вроде бы крепко облегает его сильно тело, трепыхаться вокруг мышц.
Они достигают самого обрыва опять же куда быстрее, чем когда были детьми, и Инён не сдерживает судорожного вздоха, когда видит перед собой тёмное море. На улице уже давно правят сумерки, и вся территория особняка освещается лишь за счёт фонарей, но там, внизу, их нет, и оттого море — чёрное, непроглядное — кажется по-настоящему загадочным.
Она слишком быстро, но уже по-странному привычно оказывается в объятиях Чонгука, чувствуя, как сильно он стискивает в руках её плечи, и как разом становится теплее, едва только он прижимается к её спине своей грудью.
— Не только ревнивый, ещё и романтик, — смеётся Инён, ничего на самом деле не имея против.
— У меня ещё много сюрпризов, — снова касается он губами её виска.
— Или секретов? — уточняет девушка.
— А их ещё больше, — признаётся Чонгук.
Они замолкают на несколько мгновений, каждый думая о чём-то своём, и Инён ловит себя на мысли, что ей по-настоящему комфортно рядом с ним. Комфортно везде — сидя в одной машине, лёжа в одной кровати, стоя в объятиях, не чувствуя ни капли холода, ощущая его биение сердца под своей лопаткой и горячее дыхание на своём виске. Чон Чонгук вдруг странно быстро заполнил всю её жизнь, стал обязательной её частью, словно бы жизненно необходимой деталью, от которой зависит если не всё, то наверняка большая часть.
А ещё Инён думает, что пугает её это уже не так, как раньше.
— Ты помнишь, — вдруг говорит Чонгук, заставляя вздрогнуть и выпасть из своих мыслей, — что мы делали, когда бывали тут?
— Помню, — улыбается в ответ Инён, — и это было так глупо.
— Почему?
— Не знаю, — пожимает она плечами, — просто глупо.
— Давай снова, — предлагает парень неожиданно, и Инён от удивления даже поворачивается к нему лицом, желая проверить, не шутит ли он. Однако Чонгук ни капли не улыбается, а потом ещё и добавляет: — Я серьёзно.
— Ты серьёзно хочешь обменяться приказами? — хлопает она глазами. — А если я… Не знаю… Прикажу переписать на меня дом?
Чонгук смеётся, обхватывает её лицо ладонями, а затем касается лба Инён своим.
— Придётся что-нибудь придумать, — хмыкает он. — Это в любом случае не самое страшное, что ты можешь приказать.
— И что же самое страшное?
— Уйти из твоей жизни, — серьёзно заявляет парень, и Инён тяжело сглатывает. — Не ожидала?
— Я бы такого не приказала, — признаётся она, ни капли не обманывая. — По крайней мере, не теперь.
Дыхание Чонгука обжигает всё лицо, а её — она уверена — делает аналогичное с его. Но почему-то впервые за всё время ей не хочется от этого припасть к его губам, хочется просто стоять так и дальше, наслаждаясь неожиданной откровенностью друг с другом.
— Тогда, — тянет парень, — что бы ты приказала?
— Раскрой свои секреты, — выпаливает она, ни капли не сомневаясь.
— Пути назад не будет, — усмехается Чонгук, но в ней — ни капли насмешки.
Инён улыбается в ответ, пальцами касаясь его плеч.
— Но ты ведь что-нибудь придумаешь.
— Обязательно, — обещает он, наклоняя голову в сторону — так, словно собирается её поцеловать. — У меня тоже есть для тебя приказ.
— Какой?
— Инён, — выдыхает он в самые её губы, — влюбись в меня.
Комментарий к Chapter 11
Вот как-то так, ребята :3
Я так понимаю, многие заметили, что главы не было слишком долго, и я честно не знаю, в чем была причина: в отсутствии времени, вдохновения, сил или в нехватке нужных слов. И за это я прошу прощения
Sorry-sorry~~
Зато глава вышла в два раза больше, чем все предыдущие. Надеюсь, хотя бы таким образом вас порадую, несмотря на то, что она является всего лишь переходной
И, конечно, еще я хочу сказать thank-thank всем тем, кто давал мне знать - и в комментариях, и в лс, - что ждет продолжение. Вот честно - именно ваши слова заставляли меня вставать и что-то делать :D
========== Chapter 12 ==========
У Чонгука губы сладкие — явно от выпитого и всё ещё удивительно не выветрившегося шампанского, зато на языке — привкус горького табака. Инён совсем не нравится, что он сигаретами упорно губит собственное здоровье, явно об этом даже не задумываясь, но одновременно с тем не считает уместным делать ему замечания. А ещё ей, на самом деле, очень нравится этот контраст сладости и горечи — он словно бы отображает самого Чонгука со всеми его плюсами и минусами, со всей его наигранностью и неожиданной для молодого совсем парня серьёзностью.
Её голове очень комфортно покоиться на его плече, а ему — Инён уверена — весьма комфортно чувствовать её вес на своей руке. Чонгук сжимает в пальцах её подбородок, заставляет запрокинуть голову сильнее, целует всё жарче и глубже, совершенно не стесняясь сталкиваться с её языком и оттягивать её губы. Инён чувствует, как вторая его рука ложится на её живот, оглаживает мягкую кожу, пуская по всему телу микроразряды тока, и в ответ зарывается тонкими пальцами в волосы на его затылке, пока другая ладонь скользит по обнажённой груди парня. Инён и сама затрудняется ответить, как же так вышло, что ещё несколько долгих минут назад они стояли на самом краю обрыва, вспоминая прошлое и — что особенно странно — будто бы решали будущее, а теперь нежатся в широкой кровати, находясь в состоянии приятного томления после очередного взрыва чувств. У Инён в голове всё ещё стоит голос Чонгука, что со всей серьёзностью заявил неожиданно, что ей следовало бы в него влюбиться. Она тогда едва не призналась: «Но я ведь уже это сделала», а потом вдруг засмущалась ужасно, уткнулась носом в его грудь и лишь неясно покивала головой, словно бы говоря, что к сведению его слова она приняла.
Инён не помнит дословно всё то, что ранее приказывал ей Чонгук, когда они, будучи детьми, убегали на обрыв. Но там всегда было что-то вроде: «Играй только со мной», «Не жалуйся родителям», «Не разговаривай со своими одноклассниками», «Обедай в школе со мной» — одним словом, одна сплошная ерунда, подкинутая подсознанием избалованного мальчишки. Инён, откровенно говоря, только сейчас, с высоты прожитых лет, понимает вдруг, что Чон Чонгук с раннего детства отличался страшной ревностью, и это заставляет её как-то по-особому глупо улыбаться. Ещё она помнит, как в день похорон её матери — в тот самый, когда отец принял решение увезти её из особняка семьи Чон — наследник схватил её, всю покрасневшую и без устали всхлипывающую, за руку и, не слушая никаких отговорок и внимания не обращая на протесты, утащил десятилетнюю Инён на самый обрыв, а потом, сжав её плечи в своих маленьких руках, приказал: «Никогда больше не плачь!»
И всё же все эти их игры были ранее совсем невинными, по-детски милыми, а теперь оставляли в душе огромный непонятный осадок из чувств и ощущений — даже в том случае, если пытаться воспринимать произошедшее лишь шуткой.
Чонгук отрывается от её губ, смазано целует в самый их уголок, смотрит пристально, едва не нависая над ней всей верхней частью тела. Инён глядит на него в ответ, видит, кажется, каждую морщинку, каждый самый маленький шрамик, каждую крошечную родинку и понимает, что готова, пожалуй, раствориться в этом парне полностью и без остатка, не боясь и не опасаясь.