— Хочешь секрет? — усмехается неожиданно Чонгук, чем вводит её в состояние ступора, а потом откидывается на подушки, притягивая Инён ещё ближе к себе.
— Ты правда это сделаешь? — выходит как-то тихо, и девушка заинтересованно поднимает голову, рассчитывая понять, услышал ли он её.
— Более чем, — кивает Чонгук, взгляда не отрывая от потолка. — Ты, кажется, хотела знать, что такое «Сапфир». Рассказать тебе?
Инён сглатывает, понимая, наконец, что парень имел в виду, говоря, что пути назад не будет. Его действительно нет — разве можно будет покончить со всем этим с чистой совестью, когда в голове её появится информация, что, кажется, предназначена не для каждого? Это странно, страшно и любопытно. А ещё Инён совсем не хочет, чтобы это всё заканчивалось, чем бы это «всё» ни было.
Она приподнимается на кровати, сгибает в коленях ноги и тянет за собой покрывало, прикрывая обнажённую грудь. Инён чувствует, как быстро и громко бьётся её сердце, готовое узнать чуть больше, чем раньше, приоткрыть завесу своеобразной тайны чуть сильнее, чем прежде.
— Расскажи, — кивает она.
— Бордель, — усмехается Чонгук, наблюдая за тем, как вытягивается лицо Инён. — Но не простой, — добавляет он, прежде чем девушка успевает напридумывать лишнего. — Он — свидетельство того, что один конкретно взятый район контролирует конкретно взятая семья.
— Ты отдал за меня район?! — восклицает девушка, перепугавшись, но Чонгук только смеётся, окольцовывает её запястье пальцами и тянет на себя, заставляя упасть на свою грудь.
— Всё не столь печально, — поясняет он едва ли не в самые её губы. — Сыльмин — старый хитрый лис, но он слишком слаб, чтобы подмять под себя район и контролировать его. Он не смог сделать этого раньше, когда все двери были открыты, и совершенно точно не сможет и теперь.
— Тогда я совсем ничего не понимаю, — хмурится Инён.
— Тебе и не нужно.
— Погоди, — уворачивается девушка от поцелуя и чувствует на своём подбородке губы, — выходит, он совсем без царя в голове, раз надеется управлять борделем, — выделяет она саркастично последнее слово, чем заслуживает очередную улыбку от Чонгука, — на твоей территории?
— Он может это делать, поскольку я сам позволил ему это, — терпеливо поясняет парень. — И не так уж просто будет вернуть «Сапфир» обратно, не вступив при этом в открытое противостояние. Я совсем не хочу, чтобы девочки пострадали.
Инён старается на обращать внимание на то, как неприятно у неё в душе становится от этого его нежно-щепетильного «девочки». А ещё совершенно невольно в голове проскальзывает мысль о том, к скольким из них он обращался за высококвалифицированным обслуживанием. Девушка закусывает губу, понимая, почему ревность называют «жгучей», и часто моргает, умоляя саму себя подумать о том, что имеет куда большее значение сейчас. И поэтому и не замечает, с каким удовольствием смотрит на неё Чонгук, замечая все те метаморфозы, что происходят с её лицом.
— Ладно, — вздыхает она, нахмурившись, и поднимает на него взгляд, отрываясь от созерцания чужих губ, — тогда как возвращению «Сапфира» посодействует то, что ты решил объявить меня своей женщиной?
Ей спрашивать подобное совершенно неловко — щёки мгновенно обжигает румянец, а губы поджимаются, словно стесняясь того, что только что произнесли. У Чонгука вдруг с лица пропадает улыбка, и он громко сглатывает, заставляя девушку напрячься, а потом отталкивается спиной от кровати, переворачивая их, и нависает над Инён, руки свои тут же запуская под её спину.
— А вот чтобы узнать это, придётся влюбиться в меня, — усмехается он легкомысленно, а девушка впервые совсем-совсем не верит ему.
— Ты ведь пытаешься отвлечь меня? — щурится она, пока невольно выгибается ему навстречу, ощущая, как проворные пальцы проходятся по чувствительному позвоночнику, добираясь до самых лопаток. — Мы так не договаривались.
Чонгук целует её в шею, губами накрывая бьющуюся от переизбытка эмоций жилку, движется выше, заставляя неосознанно запрокидывать голову сильнее, подставляясь под касания всё откровеннее.
— Скажи, — неожиданно раздаётся почти у самого её уха, — сколько мужчин у тебя было до меня?
Инён едва не фыркает, поражаясь тому, что Чонгук решил обсудить это именно сейчас — когда её ладонь столь однозначно скользит по его груди всё ниже, а ей в бедро столь же однозначно упирается его возбуждённая плоть. Она поворачивает голову, стараясь ухватить его губы, утягивая в поцелуй, да вот только Чонгук мастерски обходит этот её манёвр и, довольно посмеиваясь, сильнее вжимает её в постель.
— Такое не пройдёт, — усмехается он, рукой соскальзывая с её спины и, коснувшись бёдра, с силой сжимает его в пальцах. — Не скажешь?
— Двое, — выдыхает Инён, с самого начала не собираясь ничего скрывать, и тут же получает мокрый укус-поцелуй в самый подбородок. — Я встречалась с двумя, но… — запинается она, не зная, как сказать правильно, — в физическом плане был только один.
— Американец? — тянет заинтересованно Чонгук, неожиданно серьёзно смотря в её глаза.
— Меня, конечно, предупреждали, что мужчин всегда волнует то, что было до них, — давится смешком Инён, пальцем разглаживая образовавшуюся морщинку между его нахмуренных бровей, — но не думала, что всё настолько серьёзно.
— Американец? — снова спрашивает Чонгук, пропуская, кажется, все её слова мимо ушей, и Инён закатывает глаза, правда не понимая, почему он не нашёл для подобных расспросов более подходящего времени.
— Американский китаец, — тем не менее признаётся она, обнимая лицо парня ладонями и притягивая ближе к себе. — Мы можем не говорить о нём? Он бросил меня не один год назад, так что давай просто…
— Бросил? — снова хмурится Чонгук, но уже спустя секунду на его лице появляется такое выражение, что Инён становится не по себе. — Хочешь, я его тоже откуда-нибудь брошу?
— Брось уже себя, — нетерпеливо кидает Инён, — на меня.
У Чонгука забавно дёргаются брови, и девушка только в тот момент понимает всё то, что сорвалось с её языка. Щёки в очередной раз заполняет румянец, а парень усмехается так довольно, будто только что сорвал огромный куш. Он тут же подхватывает её под бёдра, придвигая ближе к себе и заставляя съехать с подушек.
— Ты должна гордиться, — обнажает Чонгук зубы в улыбке, снова нависая над ней, — тем, что я берёг себя для тебя.
— Не неси чепухи, — пуще прежнего вспыхивет Инён, легко хлопая его по плечу. Вот уж на кого Чонгук не похож совсем, так это на девственника.
— Я не вру, — наигранно обидчиво тянет Чонгук, вытягивая в трубочку губы. — Ты правда первая девушка, с которой я встречаюсь.
Он тут же целует её, прижимаясь к её телу изо всех сил, сжимая её кожу пуще прежнего, явно оставляя красные следы от пальцев на её бёдрах. А ещё губами своими заставляет забыть обо всём на свете.
Инён с Чон Чонгуком действительно хорошо. Даже несмотря на то, что он вечно пропадает где-то в Сеуле, разбираясь с одному ему ведомыми делами, даже несмотря на то, что появляется чаще всего лишь под самую ночь, и несмотря на то, что появляется не один, а затем на долгое время запирается в рабочем кабинете вместе с товарищами. Им хорошо вместе даже несмотря на то, что отец Инён до сих пор щурится и хмурится, заставая их в объятиях друг друга, и несмотря на то, что от Чонгука сильно пахнет алкоголем, когда ночью он добирается до комнаты и согревает, наконец, холодную без него кровать. Он снова и снова обещает найти время, раз за разом целует её в висок, говоря, что обязательно сводит её на свидание — сделает всё, чтобы показать, что она для него совершенно особенная. Инён не по себе от подобной его прямолинейности, но ещё более неловко от понимания того, что она, кажется, абсолютно ненормальная, если ей от него никаких свиданий не надо совсем: лишь бы возвращался не таким уставшим, лишь бы возвращался таким же здоровым, лишь бы возвращался в хорошем настроении.