Девушка тут же вспыхивает пуще прежнего, ощущая, как огнём загораются даже кончики ушей, и кулаком врезается в плечо мужчины. Тот стонет притворно, приподнимает брови домиком и едва не оседает на пол, сильно переборщив со своими актёрскими способностями. А ещё перехватывает Инён за запястье и тянет за собой, проговаривая заплетающимся языком:
— Я не погибну один!
И всё это — с такой наигранной драматичностью, что смеха сдержать не выходит, и он вырывается из груди Инён одновременно с подозрительным звуком, доносящимся из-за спины. Девушка тут же заинтересованно оборачивается и взглядом встречается с ухмыляющимся Мин Юнги, что стоит напротив них с поднятым в руке телефоном и, кажется, зачем-то делает снимки, совсем при этом не стесняясь часто повторяющегося звука затвора.
— Ты чего творишь? — хлопает глазами Хосок, отпуская её руку и направляясь в сторону друга.
— Собираю на тебя компромат на случай того, если посчитаю, что руки стали тебе лишними, — пожимает плечами Юнги, расплываясь в улыбке. — Покажу это одному нашему особо ревнивому и впечатлительному другу — и мне не придётся думать о том, кого лучше нанять для того, чтобы тебя убрали.
— И даже показывать не придётся, — раздаётся голос Чонгука с лестницы, и Инён тут же оборачивается.
Он с утра невероятно забавный. А с утра после попойки — вдвойне. Чонгук щурится и хмурится, не переставая поправлять неожиданно лезущую в глаза чёлку, руки прячет в карманах спортивных штанов и неустанно облизывает сухие губы. Инён нравится видеть его таким — удивительно домашним и уютным, даже несмотря на явно не самое лучшее настроение. А ещё нравится видеть его серьёзным и сосредоточенным, нравится видеть легкомысленным и откровенно флиртующим, раздражённым и — крайне редко — смущённым. Он просто нравится ей весь, и Инён в очередной раз задумывается над тем, когда же будет уместно ей признаться в подобном.
Чонгук удивительно легко и быстро умудряется выставить за дверь и Хосока, и Юнги, а те, что ещё более удивительно, не слишком и сопротивляются, на прощание лишь помахав Инён ладонями. И если у первого это, как и всегда, выходит более чем уместно, то у второго лицо кривится так, будто его кто-то заставляет это делать, угрожая при этом пистолетом.
— Однажды это закончится, — вздыхает тяжело Чонгук, тут же устраивая свой подбородок на макушке Инён, а свои ладони — на её талии, — и эти двое перестанут донимать меня своим присутствием.
Девушка смеётся, спиной сильнее вжимаясь в грудь Чонгука, и даже прикрывает глаза, собираясь по максимуму насладиться его присутствием.
— Разве вы не друзья? — хмыкает она. — Даже я уже почти привыкла к их присутствию здесь.
— Это мне и не нравится, — кривится Чонгук. — Едва только Сокджин-хён женился, они безвылазно сидели в его доме, потом у Тэхён-хёна появилась Ёнджи, и эти двое не оставляли в покое их. Один строит из себя любителя отношений без обязательств, второй — сильного и независимого, — хмыкает он, — а сами при первой возможности мчатся туда, где теплее.
— Тебя это задевает? — улыбается Инён, прекрасно догадываясь, кто из двоих мужчин предпочитает свободные отношения, а кто — строит из себя «сильного и независимого».
— Меня задевает то, что они крадут моё время, — фыркает Чонгук, неожиданно сильно разворачивая Инён к себе, а потом тут же толкает к стене, не давая упасть, потеряв равновесие, и ладонями обхватывает её лицо. — Крадут время, которое ты должна тратить на меня, внимание, которое должно принадлежать только мне, даже слова… Какого чёрта мы вообще говорим о них?
Девушка ответить просто не успевает — Чонгук слишком быстро накрывает её губы своими, прижимается близко, выбивая из лёгких почти весь воздух, целует сильно, попеременно сминая то нижнюю, то верхнюю губу, толкается языком в её рот, коротко проходится им по зубам и сплетается с её. Инён льнёт к нему ближе, пальцами вцепляясь в футболку на его плечах, ведёт ладонями выше, обнимает крепкую шею и обещает себе оторваться от него прямо сейчас, вот в следующий миг… Но всё равно лишь позволяет целовать себя глубже, настойчивее, вжимать в стену сильнее, пробираться под одежду ладонями, первым же делом касаясь чувствительной спины. Инён правда на одно короткое мгновение забывает обо всём — даже о том, что где-то наверху сейчас приводит себя в порядок тётушка Хеми, которая с минуты на минуту должна появиться на лестнице и лицезреть их, столь откровенно прижавшихся друг к другу прямо рядом с входной дверью.
Которая, к слову, в тот же момент хлопает, открываясь и врезаясь в стену, а Инён с Чонгуком тут же отлетают друг от друга. Они дышат тяжело, почти в унисон, а ещё смотрят удивлённо на господина Со Минсока, столь неожиданно ворвавшегося в дом. Инён кажется на несколько мгновений, что он сейчас, вот в эту конкретную секунду, начнёт распаляться в очередной раз, смотреть недовольно на них обоих, показывая всячески, сколь сильно он не одобряет всё то, что между ними происходит, но мужчина вместо этого лишь переводит взгляд на Чонгука, сглатывает и произносит:
— У нас проблемы.
Инён сглатывает вслед за ним, а ещё неосознанно сжимает в ладонях футболку на своём животе.
— Что случилось? — у Чонгука голос на удивление ровный, а взгляд сосредоточенный, и девушка ему в этот момент очень завидует.
Отец смотрит на неё, и Инён поджимает губы, понимая, что он считает её здесь абсолютно лишней, и она уже даже заносит ногу, собираясь развернуться и подняться наверх, как Чонгук неожиданно обхватывает её запястье, заставляя остаться на месте, а потом ещё и притягивает ближе.
— Говори, — кивает он.
— Чонгук… — Со Минсок хмурится и предупреждающе щурит глаза.
— Говори, — не просит — приказывает. А у Инён мурашки по коже бегут, и она даже не знает, от чего больше: от того ли, каким тоном Чонгук говорит с её отцом, от того ли, что, кажется, в очередной раз решил показать ей, что готов раскрыть свои секреты.
— Ты в курсе, чьей поддержкой заручился Сыльмин? —сдаётся мужчин неожиданно быстро, и Чонгук хмурится, явно не понимая, о чём тот говорит. — Тэхён в больнице, — у Инён сердце, кажется, падает в самый желудок, а чужие пальцы сжимаются на запястье слишком сильно, — стреляли со спины.
— Кто?
Не говорит — рычит сквозь сжатые зубы.
— Парни с севера.
Чонгук разворачивается, отпускает её руку и едва ли не летит по лестнице наверх, чуть не сбивает с ног мать, неожиданно вывернувшую из-за угла, и Инён следует за ним, успевая проскочить в комнату прежде, чем дверь с громким хлопком закрывается прямо за её спиной.
— Я с тобой, — припечатывает она.
— А если я не в больницу? — хмыкает Чонгук, зло скидывая с себя футболку.
Инён сглатывает, сжимает ладони в кулаки и признаётся:
— Тогда буду ждать тебя здесь.
Парень останавливается на несколько секунд, смотрит на неё всего мгновение, которое длится, кажется, целую вечность, а затем подаётся вперёд, обхватывает за шею и целует — коротко, но мокро.
— Собирайся, — выдыхает он в самые губы.
Комментарий к Chapter 12
Буквально только что я поняла, что мы с вами, ребятки, преодолели отметку в “миди”, и это чертовски странно, потому что изначально “Солёный ветер” и вовсе задумывался как “мини”. Но что-то в очередной раз пошло не так, и мы имеем то, что имеем :D
Еще я спешу сказать вам, что история потихонечку приближается к своему логическому завершению - сталось всего три-четыре главы. Воот~~
Уже завтра я сматываюсь на свои снежные каникулы из страны, но обещаю до НГ порадовать еще одной частью :3
Все еще люблю
Все еще благодарю за то, что читаете
========== Chapter 13 ==========
У Ёнджи глаза абсолютно сухие, а пальцы сжимают подоконник с такой силой, что кажется вполне возможным, что он раскрошится под её хваткой. Риан стоит рядом, скрестив руки на груди и спиной оперевшись о ближайшую стену. Ни одна из них не плачет, и оттого Инён чувствует себя ещё более неловко, в тысячный раз всхлипывая и тыльной стороной ладони вытирая неуместные слёзы. У Ёнджи действительно глаза абсолютно сухие, но на их дне плещется такая яростная злость, что становится не по себе. Ким Тэхён для Инён совершенно никто — она видела его пару раз, а говорила и того меньше. И ей стыдно за то, что слёзы водопадами льются по щекам не из-за огромного переживания за него, а от понимания, что на его месте вполне мог оказаться Чонгук. Осознание того, что они все тут не в игрушки играют, бьёт по голове оглушающе больно, и Инён понимает, что та его рана на боку — наверняка ножевая — была лишь вершиной айсберга. Всё это так страшно, странно и больно, что просто сводит с ума, лишая всякой возможности думать связано. Она как раз потому и встаёт и выходит в соседний коридор, чтобы не видеть кусающую губы Ёнджи, не чувствовать странного покалывания в кончиках пальцев от понимания того, что в палате, наглым образом вытеснив жену, засели семеро мужчин, что вряд ли обсуждают, что приготовить на ужин. А ещё — просто чтобы не смущать никого своей неуместной истерикой.