Снова растерянно, все еще надеясь на какое-то чудо, или на ошибку, я похлопала ладонью по кожаной поверхности. Пусто. Изумленно покачала головой, подивившись, как легко налипают на меня неприятности, подняла голову и вдруг поймала на себе внимательный взгляд. Бейт обернулся через плечо и, не скрываясь, хмуро наблюдал за мной, будто чувствуя что-то неладное.
Сдвинув брови, я прожгла его взглядом, вспомнив ночное «потерпит», но карателя моя угрюмость не смутила. Даже наоборот. Дернув поводья, он развернул коня и стал приближаться.
Не ожидая ничего хорошего, я вся подсобралась, выпрямила спину, а брови непроизвольно сдвинула еще сильней.
Не тратя время на приветствия, Бейт, как только поравнялся со мной, сразу заговорил о деле:
- Через несколько часов приедем в Борвелль. Помните, что вас зовут Райм, на постоялом дворе ни с кем не разговаривайте, держитесь рядом, в одиночку не гуляйте. И про зелье с кремом не забывайте. Впрочем, надеюсь, вы и сами все понимаете. Все мыслимые и немыслимые пределы глупости вы успешно преодолели еще в доме Дорса.
Ошарашенная такой резкой характеристикой, я даже слова сказать не могла - боялась, что голос задрожит от обиды. Сжала губы и отвернулась.
Ничего, потерплю. Главное, добраться до Тархоса, а там мне будет плевать на главу карателей и его мнение. Но утешение оказалось слабеньким. Когда Бейт отъехал, я почувствовала, как, несмотря на сжатую челюсть, дрожит подбородок, а к глазам подкатывают слезы.
Было больно от его слов и от мрачного взгляда. Может, я и правда, переборщила? Доставила ему неприятности? Он даже при нашей первой встрече был гораздо приветливей, даже после дня рождения, когда Алиона впервые дала мне беладорру. Что же произошло сейчас?
Хотя, я, конечно же, все понимала. После разговора у камеры Селестины он стал другим. Вернее, не так - его отношение стало другим.
Вспомнив, что ночью она пришла меня благодарить, я до боли укусила себя за щеку, чтобы не разреветься от нагромождения загадок и неприятностей. Кто ей все же помог? Куда подевалась моя шкатулка? И что мне делать с той болезненной дырой, что разрасталась в груди, когда в голове то и дело звучали обидные слова Бейта.
Мазнув рукой по щеке, потому что пара слезинок все-таки прорвались сквозь внешнюю невозмутимость, я тряхнула головой и крепче сжала поводья.
Каратель считает меня наивной дурочкой. И, может, он даже прав. Но горевать по этому поводу я больше не буду. Впереди Борвелль. Впереди Тархос. Впереди меня ждет отец.
Постоялый двор в Борвелле был большим и многолюдным. Не смотря на удаленность от столицы, город был хорошо развит, и довольно богат.
Когда серые башенки уже были хорошо видны с тракта, ко мне подъехал Теренс и завел разговор, и я с удовольствием его выслушала, отвлекаясь от тяжелых мыслей. Он ни о чем не спрашивал, а просто рассказывал, и, наверное, это было лучшее, что сейчас можно было для меня сделать.
Борвелль называли золотым городом, потому что залежи этого металла были здесь практически неисчерпаемы, и вот уже несколько веков стабильно пополняли королевскую казну. Все здесь выглядело помпезно, особенно главные улицы. Высокие каменные дома с множеством башенок, изящных статуй и узких высоких окон. Теренс рассказывал, что город этот самый древний в Мейре, и именно отсюда началась история всего государства. Я кивала и старалась запоминать, даже не знаю зачем. Но молодой каратель умел преподнести дела давно минувших дней так, что хотелось слушать. И я слушала, забывая обо всем плохом.
Встретили отряд карателей без шума, но с почетом - по распоряжению главы города поселили на лучшем постоялом дворе, каждому выделив по комнате. Окружающие поглядывали на меня с интересом, но не подходили, а я почти не поднимала взгляд и молчала, не желая привлекать лишнего внимания. Пока я не покинула Мейр, нужно быть осторожной. Шесть лет я терпела и пряталась, попрячусь и теперь. Пройдет несколько дней, и я постараюсь забыть свою сегодняшнюю жизнь и этот путь навсегда. Ведь впереди меня ждет что-то несравнимо лучшее.
Приободрившись, я, не замечая усталости от дороги, смотрела в окно собственной комнаты, разглядывая город. Серые башенки, чистая лазурь неба и снующие по узким улочкам люди.
Я так давно не была одна, что, казалось, это какое-то невообразимое счастье - вот так стоять и не чувствовать напряжения от чужого присутствия, от наблюдающих за тобой глаз. Хотелось совсем не выходить из комнаты, но в животе так громко урчало, что я, пообещав себе обернуться за мгновение, покинула комнату и спустилась вниз, чтобы поесть. С супом, хрустящей булочкой и горячим чаем управилась за несколько минут. А потом совершенно обессиленная, уснула, уткнувшись лицом в подушку.