невредим. Он собирался овладеть троном, но не
совершать преступление, которое камнем лежало бы на
его душе всю жизнь. Он расправил плечи, шагнул к
выходу из шатра и взглянул на лагерь, похожий после
команды к сборам на разворошенный муравейник. И
вновь он вспомнил о Патрике и Доноване Мак-Адаме,
которые должны были захватить Эдинбург и
дожидаться там его прибытия. Отчего им овладело
внезапное чувство, что, кроме этих двух людей, ему,
возможно, не на кого положиться?
Яков скакал во главе войска к Эдинбургу, не
подозревая
о
незначительных,
казалось
бы,
происшествиях, случившихся в различных местах
королевства, — происшествиях, которым суждено было
22
оказать самое серьезное влияние на весь ход его
царствования.
Городской центр Эдинбурга казался обезлюдевшим.
Лавки и мастерские закрыты и забаррикадированы,
жители, способные носить меч, ушли, чтобы сражаться
за своего короля, Якова III. Дома наглухо затворены, и
свет не пробивался сквозь закрытые ставни. Зловещая
тишина, словно глубокой ночью, нависла над городом.
Замок был тоже пуст, воины ушли вслед за королем, и
многих из них уже не было в живых. Улицы безлюдны,
одни духи и приведения бродят по ним.
Большие, нарядные дома в богатом квартале, где
жили аристократы, заперты на засовы. Внутри
молчаливые женщины ждали весточки от близких: ведь
исход битвы был еще не известен.
В одном из домов, в комнате с обшитыми дубовыми
панелями стенами оставались две девушки. Вот уже
какое-то время они не проронили ни слова, будучи
поглощены мыслями о брате и представляя себе, как он
с мечом в руках сражается в водовороте свирепой
схватки.
Одна из них напоминала нежный цветок: бледная, с
кремовой кожей и вьющимися черными волосами,
заплетенными вокруг головы в тяжелую косу. При
первом же взгляде на нее возникало ощущение
хрупкости. Широко раскрытыми фиалковыми глазами
она следила за движениями второй девушки — та, не
находя себе места, мерила из угла в угол комнату
широкими, нервными шагами.
23
— Метаться по комнате, как тигрица по клетке —
толку мало, — сказала брюнетка. — Новости от этого
быстрее не придут.
Кэтрин Мак-Леод резко остановилась и обернулась.
Если
первая
девушка
казалась
воплощением
утонченности и нежности, то Кэтрин была само пламя и
порыв. Ее темно-каштановые волосы переливались в
отсветах слабо горящего камина, а на решительном,
украшенном румянцем лице блестели зеленые глаза.
— Боже, как бы мне хотелось быть мужчиной! Тогда
бы я поскакала с ними.
— Но ты же не мужчина.
— Проклятье! Хоть бы кто-нибудь принес одно
словечко! Вдруг он сейчас лежит раненый на поле?
— Кэтрин, все, что мы можем сделать, — это ждать.
— Прошло уже столько часов с того момента, когда
сообщили, что вот-вот начнется схватка. Наверняка она
уже закончилась!
— О Боже, Кэтрин! Я так боюсь!
Кэтрин взглянула на младшую сестру, и лицо ее
смягчилось:
— Ты нездорова, Энн: так полностью и не оправилась
от лихорадки. Почему бы тебе не спуститься вниз и не
лечь в постель?
— Я все не могу поверить, Кэтрин. У нас ведь тоже
семья, и мы все любим друг друга. Как это возможно —
сыну восстать против отца... против своего короля?!
— Для меня это тоже за гранью понимания. Ему,
конечно, отчаянно хочется стать королем, но этому не
бывать.
— Кэтрин, ну а если...
— Не надо об этом!
24
— Но вдруг король и вправду будет разбит? Что...
что тогда должно произойти?
— Не тревожься, Энн. От плохих мыслей ты только
еще больше расхвораешься. В конце концов вряд ли сын
короля будет воевать с женщинами.
— Но он здесь так или иначе объявится!
— Разумеется, если он хочет быть королем. Эдинбург
слишком важный город, чтобы не побывать в нем. Но он
здесь встретит совсем не тот прием, на который
рассчитывает.
— Но если Эрик... Что с нами сделает новый король?
— Энн, успокойся, ляг и отдохни. Эрик страшно
расстроится, когда, вернувшись, найдет тебя такой.
— Пожалуй, я и в самом деле прилягу, — сказала
Энн и с трудом встала.
Кэтрин хотела было проводить ее, но в голове у нее
мелькнула мысль: если новости не приходят, нужно