– Да. То, что куча спасательных кораблей не могла отыскать две недели, нашлось при помощи орбитального телескопа за одну минуту, – сказал капитан. – Когда протуберанец подходил к Венере, он создал светлый фон, на котором сразу же обозначилась контрастная точка – изуродованный, мертвый «Речников».
– Но там нет Анны, – Матвей скорее утверждал, чем спрашивал.
– Там нет никого, – подтвердил Сверчевский. – Команда криминалистов, высаженная на «Речникова», установила, что корабль был захвачен группой из восьми боевиков. Трое погибли при взрыве гравитронов, во время возни с контейнерами. Остальные покинули корабль вместе с пленными пассажирами. С тех пор «Речников» окончательно разгерметизирован и совершенно мертв.
– И с «Шивы», конечно, ни одного спасшегося?
– Ни одного. Все убиты радиацией.
– Как там Венера? – спросил Матвей. Теперь, после колоссального напряжения последних суток, ему вдруг стало все равно, но не спросить он не мог.
– Вы можете собой гордиться, – Сверчевский оживился. – Конечно, протуберанец можно было направить и поточнее… Атмосферы сохранилось чуть больше, чем хотелось бы… Но господин Гумилев уверял, что для первого, пристрелочного эксперимента результаты отличные. По крайней мере ему есть что показать невеждам инвесторам!.. Да, и чуть было не забыл: пока вы смотрели сны в медотсеке, вам пришла радиограмма со станции «Уют-5».
– Радиограмма?
– Да, вот она, – Сверчевский протянул ему распечатку. Матвей прочел:
«Исинка – лейтенанту Гумилеву.
Идентифицированы оба неизвестных, имевших контакт с А. Петровской в холле гостиницы на базе «Уют-5».
Один является ее бывшим одногруппником Б. В. Горюновым.
Другой – названный в разговоре Крокусом – его приятель, К. Т. Алтунин. Крокус – настоящее имя, а не прозвище, как было бы естественно предположить.
Через запросы родителям Петровской удалось установить, что Алтунин одно время считался главным претендентом на руку и сердце Анны.
Предполагаю, что Горюнов и Алтунин никак не связаны с делом о захвате планетолета «Капитан Юрий Речников»».
Что ж, кратко и по существу…
Матвей тяжело вздохнул.
Итак, даже эта крошечная зацепка с неприятным разговором Анны на борту «Уюта-5» оказалась вовсе не зацепкой…
«Похоже, в расследовании можно ставить жирную точку и возвращаться на «Славу». Мертвый, выстуженный «Речников» найден, а на большее претендовать пока не приходится», – с горькой досадой побежденного подумал Матвей.
Когда Матвей окончательно осознал, что Анны больше нет с ним и найти ее совершенно не представляется возможным, точнее, когда это осознала его медлительная душа, он впал в состояние, которое и депрессией-то не назвать.
Он словно бы заснул наяву.
То есть с точки зрения внешнего наблюдателя все находилось в рамках социальной нормы: он прилежно нес службу, ел, спал, говорил с товарищами. Но все это было как в тумане – медленно, бесцельно.
Будто бы кто-то пришел и вынул из него, Матвея, батарейки.
Вдруг оказалось, что недолгие месяцы знакомства с этой дивной, ни на одну прежнюю знакомую Матвея не похожей, русоволосой красавицей внесли в жизнь Матвея столько внутреннего смысла, что расставание с источником этого смысла казалось не менее чем моральной катастрофой.
«Как жить без Анны, если сама жизнь есть Анна? Анна равно жизнь. Если нет Анны – нет жизни».
Чтобы видеть хотя бы призрак Анны, Матвей ходил к ее родителям.
Убитые общим горем, они сидели молча над остывающим чаем. Все это было крайне тягостно. Но Матвей не прекращал эти визиты – не то из чистого мазохизма, не то из чистого гуманизма, ведь разделенное горе – это вроде как половина горя, так? Пусть даже и невыносимая половина.
Трижды Матвей посещал «Террикончик», с которой началось их знакомство. Скульптуры из твердого воздуха выгибались с прежней идиотской глубокомысленностью, а скульптуры из сахара казались какими-то оплывшими. Как видно, не одна Анна их тайком дегустировала…
Не менее пяти раз Матвей был в городском парке.
А уж на стоянке цеппелинов, где он признался Анне в любви…
С невеселыми мыслями о самоубийстве Матвей пришел к генералу Белову.
– Я прошу о новом назначении! – тихим голосом сломленного человека сказал он.
Генерал Белов поднял на него свои холодные серо-голубые глаза. А Матвей продолжал:
– Да-да… Мне нужно что-то поменять… Вы не подумайте, это все не потому, что я… – Матвей мучительно сжал виски пальцами. Ему было физически трудно говорить.
– Это из-за Анны Петровской, я понимаю, – кивнул Белов.
– В общем… Прошу вас перевести меня на Градус Забвения. В «дивизион смертников».