— Я не могу. Мистер Мун, я не могу!
— Хорошо. Я попрошу Сомнамбулиста быть с вами поласковее. Но, как вы уже поняли, он из людей, не соразмеряющих свои силы.
Один из курильщиков, усатый хлыщ, до тех пор лежавший молча, вдруг, шатаясь, встал на ноги и проорал какую-то малопонятную чушь. Мун и Сомнамбулист, вздрогнув, обернулись к нему. Улучив момент, Яньгоу бросился наутек и через мгновение исчез в лабиринтах собственного заведения. Сомнамбулист пустился было за ним, однако мистер Мун его остановил.
— Не надо. Он знает это место куда лучше нашего. Боюсь, сегодня мы его упустили.
У великана был разочарованный вид.
— Ты в порядке? Такое должно отозваться даже на тебе.
Сомнамбулист нахмурился.
— У тебя неважный вид. Думаю, нам лучше вернуться домой.
Они покинули опиумный притон и направились в театр, мечтая о бульоне, который миссис Гроссмит обещала приготовить к их возвращению. Но когда экипаж въехал на Альбион-сквер, они увидели на ступенях потайной лестницы инспектора Мерривезера. Общество мистера Спейта его, без сомнения, раздражало, а вот бродяга, напротив, явно обрадовался неожиданному собеседнику. Громко вещая о чем-то и оживленно жестикулируя, он время от времени потрясал неизменным щитом:
Ей-ей, гряду скоро!
Откровение. 22.20.
— Джентльмены! — почти жалобно воскликнул Мерривезер, едва они выбрались из кеба.
— Инспектор...
— Где вы были на этот раз? — Детектив окинул взглядом их порванную и окровавленную одежду.
— Распутывали ваше дело,— отгрызнулся мистер Мун.
— Дурные новости...
— Продолжайте.— Иллюзионист вздохнул. Выпрямившись во весь рост, Мерривезер выдержал драматическую паузу.
— Ну? — В данный момент Эдвард не чувствовал себя способным оценить шутку театрального характера. Инспектор сглотнул.
— Еще одно убийство.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Пока их экипаж несся по городу, детектив рассказывал.
— Как его звали? — Мистер Мун снова ощущал себя бодрым и полным энергии, в то время как Сомнамбулист, утомленный дракой, что преподнесла ему нынешняя ночь, медленно погружался в блаженную дрему.
— Имя жертвы Филип Данбар. Как и Хонимен, единственный сын, бездельник и мот. Как и Хонимен, упал с башни.
— С той же самой? — Мистер Мун в бешенстве сжал кулаки.
— Данбару повезло.
— Повезло? Это как?
— Он остался в живых, Эдвард. Он выжил.
Филип Данбар застрял на полпути между жизнью и смертью. Некогда он мог считаться красивым мужчиной, однако сейчас этого никто бы не сказал. С осколками вместо зубов, с разбитым лицом, он беспомощно корчился в постели на мокрых от пота, крови и мочи простынях, более похожий на раздавленное животное, нежели на молодого человека, всего несколько часов назад беспечно шагавшего по жизни.
— Сколько ему осталось? — спросил мистер Мун.
— Врач говорит, что он может умереть в любой момент. Честно говоря, это чудо, что парень еще жив.
Данбар метался на постели, бормоча какую-то околесицу.
— Бедняга бредит. Из того, что он сказал, мы разобрали, что на него напала странная тварь. Что-то вроде обезьяны, только чешуйчатой.
— Чешуйчатой?
— Доктора вкатили ему хорошую дозу морфия. Так что вряд ли можно его обвинять в избытке воображения.
— Что-нибудь еще?
— Он постоянно говорит о своей матери. Говорит, что видел ее.
— Свою мать? — Мистер Мун странно посмотрел на полицейского.
Как я понимаю, когда попадают в такую переделку, первым делом мамочку зовут.
Данбар снова забормотал. На сей раз слова оказались несколько разборчивее.
— Да пребудет с тобой Господь...
— Что? — Эдварда фраза встревожила.— Что это было?
Сотрясаемый ознобом, несчастный попытался сесть.
— Да пребудет с тобой Господь.— Он испустил слабый стон и снова упал на постель. Данбар не говорил, но еще дышал. Жизнь его держалась на тонкой ниточке, слабой и истончившейся.
— Долго не протянет.— Мерривезер вздохнул.— И чем скорее это кончится, тем для него лучше.
Мистер Мун отвернулся и отошел.
— Я хочу знать, сколько ему осталось.
— Не принимайте так близко к сердцу,— произнес Мерривезер.
— Должна быть какая-нибудь зацепка. Почему я ее не вижу?
Сомнамбулист все еще дремал в экипаже. Человек на козлах дрожал от холода.
— Отвезите нас домой,— попросил Мун, выходя на улицу.
Возница кивнул.
— Инспектор? — обратился Эдвард к полицейскому.
— Да, мистер Мун?
— Я хочу увидеть тело Хонимена.
— Боюсь, семья кремировала его еще на прошлой неделе.
— Кремировала?
— Сожалею, но это так. Иллюзионист нахмурился.
— Поймите, мы должны остановить это,— подал голос Мерривезер.— Это должно кончиться.
Мун велел трогаться.
— Дайте мне время, — пробормотал он. — Дайте мне время!
Филип Данбар скончался примерно через час после того, как Мерривезер пожелал ему поскорее отойти в лучший мир. До самого конца он кричал от боли. Огорченный неудачей, мистер Мун погрузился в пучину низменных страстей. Через два дня он заглянул к миссис Мопсли.
Сладостно утомленный, Эдвард лежал на кушетке в гостиной, едва прикрыв срам прозрачным женским платьем. Мина, девушка с бородой и рудиментарной рукой, сунула ему в губы зажженную сигариллу и, пританцовывая, удалилась из номера. Хозяйка борделя просияла, довольно потирая руки.
— Вижу, вы довольны Миной?
— Она само совершенство. Моя любимица.
В комнате сидели еще три девушки, все трое бывшие любимицы мистера Муна. В ответ на его фразу они изобразили страдание, скроив печальные физиономии. Одна из них, дурочка по имени Клара, подползла к нему и начала тихонько поглаживать его шею. Эдвард бросил ей пару фартингов, и та радостно упрыгала прочь.
— Видать, неудачная ночь, раз столько ваших девушек не при деле.
— О да, сэр. Сегодня вы наш первый клиент. Честно говоря, вся неделя была неудачной.
— Правда? — Иллюзионист попытался выдуть колечко дыма, но безуспешно.
Одна из девушек, существо с серым лицом, болезненной кожей и с плавниками на месте рук, прыснула. Миссис Мопсли тихо шикнула на нее. «Мистер Грей» числился среди постоянных клиентов, и насмехаться над ним в открытую не позволялось.
— Не сомневаюсь, что скоро ваши дела наладятся. Туша Мопсли содрогнулась в попытке пожать плечами.
— Пока бродячие артисты не уйдут — вряд ли,— пробормотала она.
Девушки зашептались, выражая согласие. Эдвард резко сел, запахнулся в халат и затушил сигариллу.
— Бродячие артисты? — переспросил он.
Однажды я сказал мистеру Муну, что честь, которую он оказывал своими визитами непристойному заведению миссис Мопсли,— достойный порицания порок, пятно на его репутации, в остальном почти безупречной, и что извращенное влечение к этим несчастным ошибкам природы совершенно недостойно такого человека, как он. В ответ мистер Мун заявил, что данное влечение суть издержки его пытливого ума и характера, а кроме того,— добавил он еще убедительнее,— дом миссис Мопсли сам по себе не есть зло, а всего лишь признак больного общества. Миссис Мопсли, заявил мистер Мун, предоставляла этим девушкам убежище, где они могли бы укрыться от мира, который ненавидит их и боится.
В отношении общества он, пожалуй, прав. Наше общество действительно таково, и не миссис Мопсли ответственна за то, что эти несчастные женщины оказались в подобном положении. От себя я могу добавить, что готов жизнь положить на то, чтобы изменить его, улучшить и переделать. Но если оставить в стороне филантропические добродетели миссис Мопсли, одна вещь остается фактом — той ночью именно хозяйка борделя дала мистеру Муну ключ к разгадке убийств Хонимена и Данбара.
— Расскажите мне об этих бродячих артистах. Одна из девушек хихикнула.
— Это циркачи,— объяснила миссис Мопсли.— Устраивают карнавалы. Показывают всяких уродцев и дают представления на ярмарках. Но некоторые из этих уродцев еще и проделывают всякие штучки на стороне. Должна вам сказать, они подрывают мой бизнес.