Между тем за кулисами продолжалась борьба за возвращение Боснии и Герцеговины в лоно «Сербского мира». «Народна одбрана», якобы превращенная в чисто культурную организацию, вскоре возобновила прежнюю деятельность; после 1909 года ее широко разросшиеся сети проникли в Боснию и Герцеговину. Австрийцы по мере возможности отслеживали шпионскую активность переходивших границу сербских агентов. Типичный пример – Драгомир Джорджевич, лейтенант запаса сербской армии, совмещавший культурно-просветительскую работу в Боснии с управлением тайной сетью сербских осведомителей. В октябре 1910 года он возвратился в Сербию, где, как было отмечено, прошел военную переподготовку[292]. Австрийское представительство в Сербии знало о существовании такой организации, как «Единство или смерть!», уже на ранних этапах ее становления, хотя там и не очень понимали, как относиться к этому загадочному «дебютанту» на политической сцене Белграда. В отчете от 12 ноября 1911 года новый посланник Австрии в Белграде (преемник Форгача) Стефан фон Угрон уведомил Вену о наличии «ассоциации, якобы существующей в офицерских кругах», о которой теперь пишет сербская пресса. На данный момент об этой группе не известно «решительно ничего достоверного», кроме того, что она называет себя «Черной рукой» и в основном занимается восстановлением влияния на национальную политику, которым сербская армия пользовалась в эпоху Обреновичей.
Последующие доклады Угрона и австрийского военного атташе Отто Геллинека несколько прояснили картину. Уже известный Апис был идентифицирован как ведущая фигура в новой организации, и прояснилась более детальная картина целей, которые она собиралась преследовать: «Программа движения состоит в том, чтобы устранить всех политических деятелей в стране, препятствующих реализации велико-сербской идеи», и возвести на престол лидера, «готового возглавить борьбу за объединение всех сербов»[293]. Пресса была полна слухами о том, что у «Черной руки» якобы имеется список политиков – кандидатов на ликвидацию, который вступит в силу после переворота и свержения действующего правительства Радикальной партии, поводом для которых стали таинственные убийства двух видных деятелей оппозиции осенью 1911 года. Слухи, впрочем, позднее были признаны ложными. В действительности же – сообщал 22 ноября 1911 года Геллинек – заговорщики планировали законными средствами устранить «внутренних врагов Сербии», чтобы затем «объединить силы против ее внешних врагов»[294].
Изначально австрийцы следили за развитием событий с удивительной невозмутимостью. В Сербии, как заметил Геллинек, долго скрывать какую-либо организацию было практически невозможно, поскольку там «на каждые пять заговорщиков приходится один информатор». В конце концов, заговоры в Сербии не были чем-то новым; так что этот вопрос не имел большого значения[295]. Но отношение австрийских наблюдателей к этой организации начало меняться по мере того, как они стали осознавать степень влияния «Черной руки» во многих частях государственного аппарата. В декабре 1911 года австрийский военный атташе докладывал, что военный министр Сербии закрыл расследование деятельности «Черной руки», «ибо в ином случае возникли бы трудности огромного масштаба». В начале февраля 1912 года он писал, что сеть приобрела полуофициальный характер; похоже, что правительство «полностью в курсе о составе организации [ «Черная рука»] и ее деятельности». Тот факт, что военный министр Степанович, покровитель организации, остается на своем посту, говорил о ее растущем политическом влиянии[296].
Так сложилась комплексная картина, которой суждено будет определить поведение Австро-Венгрии летом 1914 года. С одной стороны, стало понятно, что «Единство или смерть!» является подрывной сетью, враждебной и опасной для гражданской власти Сербского королевства. С другой стороны, националистические цели организации пользовались одобрением и поддержкой как у части гражданского руководства, так и у широкой общественности Сербии. Что более важно, тайная организация и официальная администрация, казалось, временами работали в тандеме. В феврале 1912 года Угрон предупредил, что сербские власти, возможно, сотрудничают с «ура-патриотическим военизированным движением», надеясь переключить энергию с подрывной деятельности внутри королевства на борьбу против его внешних врагов[297]. Ирредентистское издание «Пьемонт» открыто поддерживало ультранационалистические антиавстрийские лозунги. Утверждая, что ее деятельность направлена на решение «национальных» задач – отмечал Угрон, – «Черная рука» затрудняет гражданским властям Сербии принятие мер по противодействию ей[298]. Короче говоря, австрийцы осознали как масштаб влияния «Черной руки», так и комплексный характер проблем, мешавших кабинету Пашича противодействовать заговорщикам.
294
Геллинек – начальнику Генерального штаба, Белград, 22 ноября 1911 г., ibid., doc. 2966, p. 574; см. также: Угрон – Эренталю, Белград, 29 января 1912 г., цит. по: Barbara Jelavich, «What the Habsburg Government Knew about the Black Hand»,
296
Геллинек – начальнику Генерального штаба, Белград, 3 декабря 1911 г., ibid., doc. 3041, p. 627; Геллинек – начальнику Генерального штаба, Белград, 2 февраля 1912 г., ibid., doc. 3264, pp. 806–807.