Конрад видел на горизонте немало потенциальных врагов, но его главной мишенью стала Сербия. В докладной записке, составленной в конце 1907 года, он предлагал вторжение и аннексию, называя Сербию «постоянным источником враждебной пропаганды и происков, нацеленных на отделение южнославянских областей [империи]»[316]. В 1908–1909 годы, когда кризис вокруг аннексии Боснии и Герцеговины был в самом разгаре, Конрад неоднократно призывал к превентивной войне против Сербии. «Нынешнее бездействие – это преступление», – заявил он Джине фон Рейнингхаус весной 1909 года. «Война против Сербии может спасти монархию. Через несколько лет мы будем горько сожалеть об упущенной возможности. На меня возложат всю ответственность и заставят испить эту чашу до дна»[317]. В кризисный период Балканских войн 1912–1913 годов он вновь призвал к войне с Сербией. В течение двенадцати месяцев (1 января 1913 года – 1 января 1914 года) он настаивал на объявлении Белграду войны не менее двадцати пяти раз[318]. В основе этой маниакальной тяги к конфликту лежала философия социального дарвинизма, согласно которой соперничество и борьба за доминирование являлись неизбежными и необходимыми чертами политического бытия конкурирующих государств. По убеждениям Конрад был не столько адептом расовой теории (хотя в армии Габсбургов многие молодые офицеры грезили о грядущем столкновении между германскими и славянскими племенами), сколько мрачным почитателем Гоббса и его вечной борьбы между государствами, обязанными укреплять собственную безопасность за счет всего остального[319].
До начала Балканских войн агрессивные эскапады Конрада были скорее шумными, чем влиятельными. Его упрямая одержимость подорвала его военный авторитет у гражданского руководства. В 1908 году император категорически отклонил призывы Конрада к превентивной войне против Сербии. Глухим к его доводам оставался и Эренталь, все более нетерпимо относившийся к стремлению начальника Генштаба вмешаться в выработку политических решений. К октябрю 1911 года, когда Конрад потребовал войны с Италией, Эренталь не выдержал и направил императору формальную жалобу. Конрад создал в Генеральном штабе «военную партию» – писал Эренталь, – если эту тенденцию не взять под контроль, то «способность монархии к политическим действиям будет парализована»[320]. Своего апогея конфликт между ними достиг во время императорской аудиенции 15 ноября. Император Франц Иосиф, уставший от буйных эскапад начальника Генштаба, вызвал его в Шенбрунн для разноса: «Эти бесконечные атаки на Эренталя, все эти колкости – я это запрещаю, – объявил он Конраду. – Эти повторяющиеся нападки на Италию и Балканские страны нацелены на меня. Именно я творю имперскую политику! И моя политика – политика мира. Каждому нужно это усвоить»[321]. Эту коллизию между императором и его начальником Генерального штаба стоит отметить особо. При предшественниках Конрада столкновение такого рода было бы немыслимым[322]. Оно свидетельствовало о том, что самые опоры командной структуры империи Габсбургов шатаются, обретая частичную автономию, серьезно усложнявшую процесс принятия решений. Нимало не тронутый упреками императора, Конрад готовил эффектный ответ, но Франц Иосиф отправил его в отставку прежде, чем тот успел его дать. Официально об этом было объявлено 2 декабря 1911 года[323].
Наиболее последовательным и влиятельным противником Конрада и его военной политики был Франц Фердинанд, наследник престола Габсбургов, человек, чья гибель в Сараеве ввергнет мир в июльский кризис 1914 года. В структуре руководства монархией Франц Фердинанд занимал весьма важное, но неоднозначное положение. При дворе он был изолированной фигурой; его отношения с императором не были теплыми. Он был объявлен наследником престола лишь потому, что сын императора, наследный принц Рудольф, в январе 1889 года покончил с собой. Несомненно, память об одаренном и романтическом наследнике омрачала отношения императора с резким и импульсивным племянником, сменившим его сына в этой роли. Император объявил Франца Фердинанда возможным преемником лишь через пять лет после смерти сына, и только через пару лет, в 1896 году, эрцгерцог официально стал наследником престола. Однако даже тогда встречи императора с племянником, как правило, проходили в атмосфере высокомерного снисхождения; ходили разговоры, что эрцгерцог ожидал высочайшей аудиенции, трепеща как школьник у входа в кабинет директора.
316
Конрад, меморандум 31 декабря 1907 г., цит. по: Kronenbitter,
320
Эренталь, меморандум 22 октября 1911 г., цит. по: Kronenbitter,
321
Conrad von Hötzendorf,
323
Bridge,