В ожидании обеда расположился Виктор в комнате за столом. Он любил по-стариковски читать прессу. В пятницу, возвращаясь с работы, всегда покупал в ларьке газеты, чтобы в субботу с удовольствием прочитать их от корки до корки.
Пришли Юра с Мальвиной. Встали в проеме открытой настежь двери. Он худой, неряшливо одетый, она выше его на голову. С одеждой Мальвина не мудрила. Круглый год она ходила в черных легинсах, которые обтягивали её толстые ноги, как вторая кожа, и в трикотажной кофте, прилипающей к объемной груди и круглому, как мяч, животу. Кофты и легинсы менялись по погоде, но всегда сидели на ней так, как будто были меньше на два размера. Мальвина старше Юрки на восемь лет, у неё вытянутое с крупными чертами лицо, грязные волосы, которые неопрятно стянуты в пучок на затылке. В руках она держала двухлитровую бутылку пива.
– Здрасьте! – прошипела Мальвина, и если не видеть её, то можно подумать, что здоровается мужчина, такой сиплый у неё голос.
Она села за стол и жадно припала к бутылке. Пила прямо из горлышка, шумно сглатывая.
«Какая дура могла назвать её Мальвиной», – с неприязнью, глядя на женщину, подумал Виктор.
Юра стоял на пороге и выглядывал мать. Наконец, с кастрюлей в руках, появилась Галя.
– Сынок, проходи, что стоишь в дверях. Сейчас обедать будем.
Юре плохо. Несколько дней подряд они с Мальвиной пили. Началось всё с весёлой пирушки. Одни собутыльники приходили, другие уходили. В пьяном угаре день и ночь слились в одно целое. Наконец, сегодня утром проснулись вдвоем в квартире, все друзья испарились. Мальвина приняла решение, что пора завязывать, иначе никакого здоровья не хватит, да ещё хозяин звонил несколько раз с угрозами, если не выйдет на работу, он её назад не примет. Поэтому фиг с ним со здоровьем, а с Арамом шутить нельзя.
– Мальвина, будешь обедать? – спросила Галя.
– Не-а, – протянула она и снова припала к бутылке.
– Мне оставь, – попросил Юрка.
– На! – Мальвина протянула бутылку, и он сделал несколько жадных глотков.
– Юрка, опять ты в запой ушёл! Сколько это будет продолжаться? Совести у тебя нет! – Галина быстро затараторила, перечисляя все грехи, которыми страдал сын. Про Мальвину ни слова, более того, Галина периодически кидала быстрый взгляд в её сторону, как бы приглашая присоединиться и поругать непослушного сына.
– Ма, не начинай! – пробурчал Юрка с трудом, очень болела голова. Нужна водка, но нет ни её, ни денег, чтобы купить.
– Ты чего молчишь? – переключилась Галина на Виктора.
И как всегда: «Скажи ему…», «Ты во всём виноват…», «Надо было сыном заниматься, а ты только о себе думал…»
Виктор не спорил. Он смотрел на Юрку и понимал, что сын конченный человек, что нельзя его исправить, что не бросит он пить и не пойдёт, как Виктор, работать на завод от звонка до звонка, вообще не пойдёт работать, пока живет с Мальвиной. А жить они будут долго, так спелись, что теперь их в разные стороны не растащить.
– Ма, хватит, – просит Юрка.
– Хватит!? Хватить бы тебя по шее как следует, да некому. Этот вот бирюк всю жизнь прожил «моя хата с краю, ничего не знаю». Всё на меня взвалил!
– Ма, перестань лаяться! Нельзя просто пообщаться.
– Общаться надо на трезвую голову, а ты с похмелья, посмотри на себя в зеркало, опустился совсем.
Мальвина в распри не вступала, тупо смотрела то на Галину, то на Виктора. Пиво охмелило её, она уже допила почти всю бутылку.
– Оставь мне, – жалобно попросил Юрка.
– Пойдем, Юрасик, – просипела Мальвина, тяжело поднимаясь со стула.
Они вышли в коридор. За ними последовала Галина. До Виктора донёсся сначала просящий шёпот Юрки, потом недовольный голос жены.
– У меня банк что ли? Дай! Нам с отцом до получки как-то дожить надо.
Юрка говорит тихо и долго. И опять раздраженный голос жены прерывает его:
– Столько не дам! Нету!
Они ещё спорили какое-то время, наконец, слышно, как открылась дверь, и Галина уже другим голосом вслед уходящему Юрке произнесла:
– Сынок, позвони мне вечером.
Жена вернулась в комнату и с порога накинулась на Виктора:
– Вот же ты сундук! Жрёшь, как ни в чем не бывало! У тебя сын не работает, спивается, я на чёрный день не могу отложить, случись что, ни копейки денег.
«Врёшь, старая кляча», – мысленно ответил жене Виктор.
Галина ругала Виктора, ругала Юрку, потом жалела сына, потом жалела себя. Виктор молчал. После обеда он сидел у экрана телевизора, вроде бы даже смотрел фильм. Вечером, дождавшись, когда жена ушла спать, он достал из кошелька лотерейный билет. Долго смотрел на него, точнее на цифру с шестью нулями. Потом подошел к столу, положил билет в пепельницу и поджег. Пламя вспыхнуло, билетик свернулся, миллион сгорел. Виктор открыл форточку и выбросил пепел на улицу. После этого, лег в постель и уснул крепким сном, впервые за последние несколько дней.