ГОРЕ
Надежда Николаевна мыла посуду. Напротив, за столом сидела Клавдия Ивановна. Поясница у неё была повязана старым пуховым платком, ноги обуты в высокие войлочные тапки. У неё болят суставы и скачет давление.
Тихим голосом она обращается к дочери:
– Надя, куда такая спешка? Март ведь ещё на дворе. Ну хоть бы через месяц, тогда всё бы лучше.
Надежда Николаевна молчит. Она с ожесточением стучит посудой, напор воды из-под крана так силён, что кажется она не слышит обращенных к ней слов.
– Надя! – позвала Клавдия Ивановна
– Что? – ответила та, не поворачиваясь.
– Надя, я с тобой говорю!
– Что? – раздраженно повторила Надежда Николаевна и повернулась лицом к матери. – Видишь, я занята.
– Надя, зачем мне ехать сейчас. Я не хочу. Я себя плохо чувствую.
Надежда Николаевна выключила воду, взяла в руки полотенце и рывками, как будто разрывая его на части, вытерла мокрые руки.
– Мама, сколько можно говорить на эту тему. Ты каждый год переезжаешь в деревню в марте. Сама знаешь, что так лучше. Что тебе в городе сидеть. На улицу даже не выходишь.
– Надя, так печку надо топить, воду носить. Тяжело мне, возраст с каждым годом сказывается. Спина болит, ноги. Давление замучило.
– Там тебе легче станет. На свежем воздухе, и потом, тётя Нина рядом. Всё веселее будет. Сидишь в квартире, ни с кем не видишься.
– Надя…
– Мама, вопрос решён, я уже билеты на пятницу купила, вещи тебе собрала.
Надежда Николаевна снова принялась за посуду, тем самым ставя жирную точку в разговоре.
Клавдия Ивановна характер дочки знает, не перечит. Она вытянула ноги, при этом поморщилась от боли. Попыталась усесться на стуле поудобней, но больная спина не послушна ей. Клавдия Ивановна вздохнула, покряхтела. Через какое-то время поднялась и, шаркая ногами, ушла в комнату, где легла на диван.
В пятницу проснулись рано. Из дома надо выехать не позднее семи часов. Автобус отправляется с автовокзала в начале девятого. Надежда Николаевна проверила последний раз список вещей, вроде ничего не забыли. Она суетилась и всё приговаривала, какая Клавдия Ивановна счастливая, что уезжает из города, и как она ей завидует и ждёт отпуска, чтобы приехать к ней на целый месяц.
Клавдия Ивановна угрюмо сидела на стуле в прихожей. Она была уже в сапогах и в шапке. Осталось надеть пальто и можно на выход.
– Мама, ничего не забыла?
– Нет.
– Подумай, я приеду не скоро.
Клавдия Ивановна ничего не ответила. Потом все же спросила:
– Как не скоро? Ты же сказала, через две недели.
– Сказала, а как получится не знаю, сама понимаешь, вдруг, что на работе.
Надежда Николаевна перестала метаться по квартире и встала перед сложенными в коридоре сумками.
– Вроде всё взяли. Ты понесёшь вот эту, она самая легкая, – показала пальцем Надежда Николаевна. – Я возьму две.
Надежда Николаевна выглянула в окно – приехало такси.
– Мама, давай посидим на дорожку, –Надежда Николаевна присела рядом с матерью.
– Я и так сижу.
Собрались, закрыли квартиру и стали спускаться по лестнице. Клавдия Ивановна тяжело ступая, держась за перила, Надежда Николаевна торопливо, опасаясь за такси, не дай Бог, уедет.
Ехать до автовокзала не близко, но водитель попался разговорчивый и возбужденная Надежда Николаевна с охотой рассказала ему, что отвозит мать в деревню на всё лето, а точнее до ноября. В деревне дом, в нём мать родилась, а она выросла. Что живут они с матерью вдвоём, и на вопрос почему, ответила коротко – «я вдова».
–А дети?
– Детей нет.
– Плохо, – ответил водитель.
– Плохо, – согласилась Надежда Николаевна.
– Вот, – делится она. – В будущем году ухожу на пенсию. Так вместе с мамашей уеду в деревню, работать больше не буду, здоровье уже не то, а работа бешенная. Хватит, проживем на две пенсии. У матери пенсия хорошая, да и я всю жизнь на одном предприятии отпахала.
– Правильно! – поддержал её мысль водитель. – Себя тоже надо поберечь, всех денег не заработаешь.
Подъехали к автовокзалу, спешно выгрузились и сразу отправились на второй путь, с которого отбывал автобус. А там уже люди ждут отправления. Надежда Николаевна поставила мать с сумками в сторонку, чтобы не затолкали при посадке, а сама смешалась с толпой. Клавдия Ивановна безошибочно находила дочь по темно-бордовой мохеровой шапке с начёсом, (чтобы шапка имела форму, Надежда Николаевна подкладывала внутрь скомканный шелковый платок). За счёт него, шапка увеличивалась в объеме и по размеру была больше маленькой головы дочери. Сидела на ней несуразно, и Клавдия Ивановна подумала: «Надо сказать Наде, пусть не носит эту шапку, она как стог сена у неё на голове».