еский галстук. На одежде не было никаких следов пота или загрязнения: рубашка и халат были белыми, как снежная шапка Эвереста. Хайнрих был таким же босым, как Годфруа и Шимус, но вкупе с костюмом и халатом казался даже более босым, чем остальные. Ориентируясь исключительно на внешность, было трудно сказать сколько Хайнриху на самом деле лет. У него были седые виски и морщинистое вытянутое лицо с прямым носом похожее на потрескавшуюся фарфоровую маску, но во взгляде серых глаз Хайнриха было не меньше воли и надежды, чем в молодости. В ровном голосе его звучало попеременно то свойственная почтенному возрасту усталость, то не свойственный почтенному возрасту душевный подъём, что ещё больше затрудняло определение. - Шимус, вы давно отправляли бутылку?- спросил Хайнрих. - Относительно недавно. Думаю, она ещё не добралась до берега или её выбросили обратно,- констатировал Шимус, пожав плечами и приподняв усики. - А я очень давно. Быть может, стоит попробовать ещё раз?- рассуждал учёный вслух. - Право слово, если вам здесь нравится, то не стоит. Мне неочень,- ответил насмешник без стеснения. Шимус не был таким рассудительным, как Хайнрих и таким мускулистым, как Годфруа. Он был среднего роста, одет в чёрную футболку с грустным смайликом на груди(со слов Шимуса, это было лицо жертв его шуток) и выцветшие джинсы. Шимус смеялся не только над остальными, но и над самим собой, такова была его роль в великом празднике жизни. Пожалуй, поэтому насмешника никто ещё не прибил, хотя в определённые моменты желающих было много и каждый желающий хотел придушить Шимуса неоднократно. Больше всего великих в насмешнике раздражала не вихрастая голова, дерзкий взгляд карих глаз, вздёрнутый нос или сухие язвительные губы, а его совершенно отвратительные тонкие усики. Именно они добавляли к словам Шимуса особый саркастический оттенок, какой не могли передать сухие язвительные губы и задиристый мальчишеский голос. Когда Шимус и Хайнрих вновь затеяли разговор, то к ним присоединился Годфруа, взмокший от обилия тяжёлого бесполезного труда. - Как успехи, сэр Годфруа?- поинтересовался насмешник. - Никак,- коротко ответил рыцарь, отбивая желание говорить. Шимус промолчал и потёр шею, поминая как удачно пошутил когда-то. С тех пор он знал рыцаря сэром Годфруа и думать забыл о забавных рифмах к именам. - Годфруа, а вы давно посылали бутылку?- нашёлся Хайнрих, придавая голосу свою "молодую" тональность. - Не помню. Её уже выловили,- сурово ответил рыцарь. - О! И кто этот счастливчик?- присоединился к разговору Шимус, вздёрнув усики вверх как знак повышенного внимания. - Десятилетний мальчик,- прыснул Годфруа, будто сам был не рад такому стечению обстоятельств. Учёный и насмешник выжидательно молчали. - Чего вы ждёте? Истории? Он просто игрался с деревянным мечом, вот и решил стать рыцарем,- отрезал Годфруа. - Почему никто не играется со звёздными картами и телескопами...- посетовал Хайнрих и улыбнулся. - Или с чужими нервами,- добавил Шимус и поймал на себе укоризненный взгляд обоих собеседников сразу. - На этот счёт как раз много охотников!- возразил учёный добродушно. - Это верно,- хмыкнул Годфруа, вглядываясь в линию, где синева моря сталкивалась с голубизной неба. - Когда-нибудь мы все отсюда уберёмся. Кроме него, пожалуй,- рыцарь выцепил взглядом небольшой плот из досок, на котором сидел в позе лотоса седой мужчина в белоснежных одеяниях. Колебания опоры старика не беспокоили, равно как и палящее солнце, голод и одиночество, которые пришлось перенести. - Видящий истину... Что-то он долго в этот раз. Может, крупная рыба попалась?- отозвался Шимус, щуря глаза. - Странный век, где нет места шутам и учёным, но есть место рыцарям и пророкам,- думал вслух Хайнрих. - Странный лишь тот век, где рыцарям и пророкам нет места,- прогремел голос человека с плота. Казалось, он слышал всё и всегда, если говорящие были в его поле зрения. - Вот здесь я бы поспорил!- вскочил Шимус. - Рано спорить. Момент истины ещё не настал,- возразил старик и снова оказался прав. Не было человека, который стал бы гением, минуя встречу со стариком. - Невозможный человек,- прыснул насмешник и снова сел на песок, только в этот раз был угрюмее обычного. - Не человек. Впрочем, как и ты. Мы, идеи, по определению невозможны, пока кто-нибудь не решится нас воплотить,- голос Видящего был уже совсем рядом, его босые ступни зарылись в песок, пропуская песчинки сквозь пальцы.- Я дома. Видящий Истину был высоким и тощим, как и любой выбравший пути мудрости. На костлявое тело была накинута поверх материя ещё более белая, чем халат Хайнриха: тога буквально отражала от себя свет, отчего казалось, будто и сам Видящий светится. На фоне белых одеяний кожа бронзового цвета воспринималась и вовсе коричневой, будто мудреца как следует обжарили на сковороде. Шимус даже как-то попытался пошутить на эту тему, назвав Видящего Жареным пророком, на что тот возразил нечто вроде "Лучше быть жареным пророком, чем недожареным глупцом". Видящий единственный из чётвёрки носил бороду и длинные волосы, седые, как пепел. Причёска его сама по себе была похожа на птичье гнездо, а бородка, заплетённая в косички выглядела и вовсе козлиной. Лицо Видящего выглядело измождённым: щёки запали, глубоко посаженные глаза с белёсой радужкой одаряли всякого тяжёлым взглядом человека, перенесшего многое, нос казался угловатым выступом на лице, а губ за бородой вовсе не было видно. Однако на тему внешнего вида Шимус шутить не решался: он сам был тем ещё оборванцем. После прибытия Видящего повисла навязчивая тишина, лишний раз подчёркивающая как скучно стало на острове в последние годы. Великого шпиона забрали одним из первых, хотя он однажды сумел спрятаться так, что его всем островом неделю искали. Великого Скрипача так и вовсе вызвали, а потом отправили в утиль, но он отказался возвращаться и решил играть свои мелодии потерянным вещам. Великий пекарь умудрялся лепить из песка такое, что Шимус не удержался и ради любопытства съел один крендель. Сначала думал, что умрёт от любопытства, потом чуть не умер от песка в брюхе. От сотни великих имён осталось только четверо. Один был постоянно в разъездах, а трое других в ближайшее время никуда не собирались. Однако великие имена, сколько бы их ни побывало на острове, рано или поздно уезжали, чтобы выполнить свою главную миссию. Идеи в отличие от людей были бессмертны, но было кое-что, что люди могли позаимствовать у идей- величие. В этом и заключалась истина, которую Видящий показывал людям в своих кратких поездках. Каждый достаточно велик, чтобы сделать то, что задумал, если он поверил, что достаточно велик. Глава 2: Предназначение и вера Вечер настал так же неожиданно, как и в любой другой день. Солнце неминуемо катилось к закату с самого полудня и все четверо смотрели теперь как светило погружается в воду на западе, чтобы, как ни в чём ни бывало, всплыть на следующий день на востоке. Как-то Шимус сказал, что солнце на самом деле уходит под воду и отдыхает прямо под островом, сидит в кресле, закинув ногу на ногу, пьёт чай, держа кружку с отставленным в сторону мизинцем, читает газету и жалуется на свою дурацкую работу. Однако стоит ему пройти по дну до восточной стороны и всплыть на поверхность, как светило полностью преображается и греет абсолютно всех и вся, словно ещё пару часов назад не жаловалось на жизнь. Со слов Шимуса, солнце было ответственным работником, искренне любящим своё дело, иначе не нагнетало бы такую невыносимую жару. Впрочем, вреден как избыток тепла, так и недостаток тепла, подмечал Видящий, и оправдывал солнце тем, что оно не в состоянии найти золотую середину, истёршуюся для светила за тысячи лет до очень тонкой линии. - Годфруа, а почему вы не рады, что вас выбрали?- опомнился Хайнрих только вечером. Он думал о разном и вдруг вернулся мысленно к разговору с Годфруа. Шимус и Видящий стояли в отдалении и о чём-то дискутировали, глядя на линию горизонта. - Потому что пока это ничего не значит. Помните Скрипача?- Хайнрих кивнул,- Не хочу такой же участи. Маленькому рыцарю всего десять лет. Он и не догадывается как тяжелы меч и доспехи, как тяжела честь. - Не будьте так строги. Мальчик на верном пути,- заметил учёный по-отечески. - Одно это ещё не значит, что маленький Джеффри будет на верном пути ещё десять или даже пятнадцать лет...- грустно возразил Годфруа и крепко стиснул зубы. - Вы же не думаете, что он...- Хайнрих осёкся. - Кто знает? Прошлый аватар, Годфруа Анжуйский, облик которого я сейчас ношу, тренировался с самого детства и всё равно метался до последнего. А знаете когда он стал таким рыцарем, каким вы меня видите?- напирал рыцарь. - Боюсь, что нет. Это было слишком давно,- учёный поправил очки. - К двадцати шести годам. Сначала он боролся с физической немощью, затем с различными страхами, собственными братьями, потом чуть не умер от болезни, отравления и интриг... Почти двадцать лет ушло на главный подвиг...- Годфруа прервался то ли создавая таким образом интригу, то ли вспомнил что-то, о чём успел забыть. На лице его застыло растерянное выражение какое бывает после нежданной встречи с прошлым. - Какой же?- Хайнрих подался вперёд и слушал в крайней степени внимательно. - Стать собой. Таким, как всегда хотел. Без притворства, ложных обещаний, уверений, что завтра будет лучше. Воплощённая мощь...- рыцарь сам не заметил как зачерпнул и стиснул в кулаке пригоршню песка. - Год