ронзового цвета воспринималась и вовсе коричневой, будто мудреца как следует обжарили на сковороде. Шимус даже как-то попытался пошутить на эту тему, назвав Видящего Жареным пророком, на что тот возразил нечто вроде "Лучше быть жареным пророком, чем недожареным глупцом". Видящий единственный из чётвёрки носил бороду и длинные волосы, седые, как пепел. Причёска его сама по себе была похожа на птичье гнездо, а бородка, заплетённая в косички выглядела и вовсе козлиной. Лицо Видящего выглядело измождённым: щёки запали, глубоко посаженные глаза с белёсой радужкой одаряли всякого тяжёлым взглядом человека, перенесшего многое, нос казался угловатым выступом на лице, а губ за бородой вовсе не было видно. Однако на тему внешнего вида Шимус шутить не решался: он сам был тем ещё оборванцем. После прибытия Видящего повисла навязчивая тишина, лишний раз подчёркивающая как скучно стало на острове в последние годы. Великого шпиона забрали одним из первых, хотя он однажды сумел спрятаться так, что его всем островом неделю искали. Великого Скрипача так и вовсе вызвали, а потом отправили в утиль, но он отказался возвращаться и решил играть свои мелодии потерянным вещам. Великий пекарь умудрялся лепить из песка такое, что Шимус не удержался и ради любопытства съел один крендель. Сначала думал, что умрёт от любопытства, потом чуть не умер от песка в брюхе. От сотни великих имён осталось только четверо. Один был постоянно в разъездах, а трое других в ближайшее время никуда не собирались. Однако великие имена, сколько бы их ни побывало на острове, рано или поздно уезжали, чтобы выполнить свою главную миссию. Идеи в отличие от людей были бессмертны, но было кое-что, что люди могли позаимствовать у идей- величие. В этом и заключалась истина, которую Видящий показывал людям в своих кратких поездках. Каждый достаточно велик, чтобы сделать то, что задумал, если он поверил, что достаточно велик. Глава 2: Предназначение и вера Вечер настал так же неожиданно, как и в любой другой день. Солнце неминуемо катилось к закату с самого полудня и все четверо смотрели теперь как светило погружается в воду на западе, чтобы, как ни в чём ни бывало, всплыть на следующий день на востоке. Как-то Шимус сказал, что солнце на самом деле уходит под воду и отдыхает прямо под островом, сидит в кресле, закинув ногу на ногу, пьёт чай, держа кружку с отставленным в сторону мизинцем, читает газету и жалуется на свою дурацкую работу. Однако стоит ему пройти по дну до восточной стороны и всплыть на поверхность, как светило полностью преображается и греет абсолютно всех и вся, словно ещё пару часов назад не жаловалось на жизнь. Со слов Шимуса, солнце было ответственным работником, искренне любящим своё дело, иначе не нагнетало бы такую невыносимую жару. Впрочем, вреден как избыток тепла, так и недостаток тепла, подмечал Видящий, и оправдывал солнце тем, что оно не в состоянии найти золотую середину, истёршуюся для светила за тысячи лет до очень тонкой линии. - Годфруа, а почему вы не рады, что вас выбрали?- опомнился Хайнрих только вечером. Он думал о разном и вдруг вернулся мысленно к разговору с Годфруа. Шимус и Видящий стояли в отдалении и о чём-то дискутировали, глядя на линию горизонта. - Потому что пока это ничего не значит. Помните Скрипача?- Хайнрих кивнул,- Не хочу такой же участи. Маленькому рыцарю всего десять лет. Он и не догадывается как тяжелы меч и доспехи, как тяжела честь. - Не будьте так строги. Мальчик на верном пути,- заметил учёный по-отечески. - Одно это ещё не значит, что маленький Джеффри будет на верном пути ещё десять или даже пятнадцать лет...- грустно возразил Годфруа и крепко стиснул зубы. - Вы же не думаете, что он...- Хайнрих осёкся. - Кто знает? Прошлый аватар, Годфруа Анжуйский, облик которого я сейчас ношу, тренировался с самого детства и всё равно метался до последнего. А знаете когда он стал таким рыцарем, каким вы меня видите?- напирал рыцарь. - Боюсь, что нет. Это было слишком давно,- учёный поправил очки. - К двадцати шести годам. Сначала он боролся с физической немощью, затем с различными страхами, собственными братьями, потом чуть не умер от болезни, отравления и интриг... Почти двадцать лет ушло на главный подвиг...- Годфруа прервался то ли создавая таким образом интригу, то ли вспомнил что-то, о чём успел забыть. На лице его застыло растерянное выражение какое бывает после нежданной встречи с прошлым. - Какой же?- Хайнрих подался вперёд и слушал в крайней степени внимательно. - Стать собой. Таким, как всегда хотел. Без притворства, ложных обещаний, уверений, что завтра будет лучше. Воплощённая мощь...- рыцарь сам не заметил как зачерпнул и стиснул в кулаке пригоршню песка. - Годфруа, вы говорите так, будто скучаете,- подметил учёный и поправил очки. - Это верно. Безумно скучаю по настоящей работе, настоящим подвигам. А чем я занимаюсь? Десятки лет отжимаюсь, бегаю, приседаю, делаю стойки на руках, пытаюсь сдвинуть с места пальмы или вырвать их с корнем. Это никуда не годится,- сказал рыцарь и с силой вернул пригоршню песка в естественную среду. - Хм. Тогда зачем вы это делаете? Мы ведь, насколько мне известно, не нуждаемся в тренировке,- рассуждал Хайнрих. - Мы нуждаемся в деле. Мы те, кто мы есть. Вот вы, Хайнрих,- Годфруа резко повернул голову в сторону учёного, отчего тот чуть не отпрянул,- У вас ведь нет под рукой телескопа, звёздных карт, учебника по астрофизике или хотя бы достойных собеседников. Зачем вы смотрите на звёздное небо? Что рассчитываете там увидеть? - Ничего...- Хайнрих поднял голову и разглядел на небе первые звёзды,- И всё. Годфруа, вы знали,что видимый свет звёзд добирался до нас двести тысяч лет и вполне возможно, что десятков тысяч или даже миллионов звёзд видимых на небосводе попросту не существует? Фактически глядя на звёзды мы можем смотреть в прошлое и не знать об этом...- учёный опустил голову и мысленно вернулся к вопросу,- Я просто люблю смотреть на звёзды и сознавать как много ещё предстоит сделать. Это наполняет меня радостным нетерпением. - Поэтому я и тренируюсь. Чтобы не растерять хватку. Чтобы когда маленький Джеффри станет большим, раздобудет себе меч и доспехи, я смог воплотиться, знал что мне делать и принялся за работу с радостным нетерпением. - Да... Выходит, люди сомневаются в своём предназначении, а идеи нет?- рассудил Хайнрих, в очередной раз поправляя очки. - Единственное сомнение, которое я смог познать самостоятельно за сотню лет ожидания- это призовут ли меня. Никогда не задавался вопросами зачем мне быть сильным, зачем оберегать свои честь и достоинство, зачем брать на себя ответственность, зачем совершать какие-то подвиги. - Знакомое ощущение. Никогда всерьёз не задумывался почему именно звёзды... - Потому что мы таковы, каковы мы есть и больше не каковы,- ответил Шимус, неизвестно сколько времени стоявший позади Годфруа и Хайнриха во время их беседы. Рядом с ним стоял и Видящий в своей светящейся тоге. - Мудрое замечание,- подметил Видящий и Хайнрих с Годфруа удивлённо посмотрели на старика: это был первый случай за огромный промежуток времени, когда Видящий хотя бы намекнул на похвалу в отношении Шимуса. - Видящий, вы уверены, что хотели сказать именно это?- поинтересовался Хайнрих, удивлённо придерживая очки, будто ему что-то почудилось. - Более чем,- ответил старик и присел на песок рядом с Хайнрихом. - Брахма врать не будет,- подмигнул Шимус правым глазом, поведя правым усом, и сел рядом с Годфруа на расстоянии вытянутой руки, таким образом защищаясь от конктакта с кулаками рыцаря. Краснеющий краешек солнца ушёл под воду и окружающий мир погрузился во тьму. Светило отправилось по своим делам, предоставляя живых самим себе. Звёзды сияющей россыпью блестели на небе подобно самоцветам и все четверо теперь смотрели вверх, на красоту двухсот тысяч световых лет. В этот момент они выглядели почти братьями: Шимус повалился на бок и подпёр голову, повернувшись к рыцарю спиной и лениво созерцая левую часть небосклона; Годфруа сидел, обхватив колени руками, и, глядя на небосвод, чувствовал себя ничтожно маленьким; Хайнрих откинулся назад и, упёршись в песок руками, наслаждался олицетворением звёздной карты; Брахма лежал на спине, сложив руки на груди, будто мертвец, и смотрел неподвижным взглядом прямо перед собой. - А почему именно Брахма?- пробасил расслабленный Хайнрих, улучив момент. - Брахман брахманов, если быть точным,- пояснил старик. - Брахманов это фамилия?- нашёлся Шимус. - Кажется был такой композитор...- сказал Годфруа, не подумав. - Композитором был Рахманинов,- поправил Хайнрих. - Учитель учителей,- сказал Брахма невпопад и замолк. - Это к чему сейчас было?- буркнул Шимус, потерявший нить. Остальные просто ждали объяснения. - Я учитель учителей,- повторил Видящий, будто это само по себе всё объясняло. - Я намёк, вы- идея. Я начало, вы- продолжение. Я обещание, вы- воплощение...- всё намекал и намекал Брахма, пока его не прервал Шимус. - Да-да-да, я уловил. Вы курица, а мы яйцо,- прыснул насмешник, но его даже никто не огрел. - Тонко,- похвалил Видящий Шимуса второй раз за один вечер чёрт знает за сколько лет. - Погодите. Дайте я догадаюсь,- вызвался Хайнрих укротить мысль мощью своего интеллекта,- Раз вы несёте истину, а истина является началом наших путей, то есть путей идеи, значит воплощение идеи также несёт в себе крупицы истины, которые может заронить в других людей и сделать их воплощениями. Им