в защищать с пеной у рта или с оружием в руках, то появляется наш вездесущий старик Брахма и вкладывает крупицу ясности в разум. Затем уже наш черёд,- Хайнрих вновь рассуждал на счёт спорных понятий и Шимусу это не понравилось. - Выходит, каждое великое имя отчасти рыцарь, сомневающийся или познающий?- пытался насмешник найти рациональное зерно. - Это лишь способ определить сильные стороны. Раньше нас было намного больше и определить в чём сила каждого было гораздо сложнее. Сейчас это даже слишком легко,- отмахнулся Хайнрих и этим вывел насмешника из себя. - Кому как,- отрезал Шимус и улёгся на горячий песок. Если бы его голова могла болеть, то непременно заболела бы. Хайнрих, услышав агрессивные нотки, решил дать насмешнику время всё как следует обдумать. Вряд ли кому-то могло понравиться, что все вокруг знают о нём больше него самого, но таков уж был Шимус. Слишком направленный вовне и вместе с тем поверхностный. Вечером того же дня Хайнрих получил послание. Бутылка затерялась в иле и Годфруа во время пробежки случайно раздавил её. Потом окровавленное послание досталось Шимусу, перебинтовывающему рыцарю рану и лишь спустя час письмо дошло до своего адресата. Хайнрих в скором времени должен был покинуть остров: на земле нашёлся человек, любящий звёзды больше, чем себя самого. Глава 4: Катарсис. Хайнрих с самого раннего утра отправился в центр острова медитировать или собираться с духом перед отплытием- в любом случае Годфруа и Шимусу он ничего не сказал. Рыцарь, едва восстановившись от травмы, снова принялся безрезультатно толкаться с пальмой, хотя порез ещё болел, а насмешник всё не знал как аккуратней подступиться к Годфруа, чтобы остаться в целости. С некоторых пор разговор у них не клеился. Шимус решил начать издалека. Обошёл Годфруа с правой стороны так, чтобы тот его увидел и обратился наиболее вежливо: - Сэр Годфруа, мне понадобится ваша помощь в одном дельце. Так сказать, сдвинуть лежачий камень. - Хм. Кажется, я уже сдвинул на этом богом забытом острове всё, что только можно было сдвинуть,- пророкотал напряжённо рыцарь, силясь сдвинуть пальму хотя бы на миллиметр, но в лучшем случае удавалось лишь качнуть её. - Боюсь, что нет, сэр Годфруа. Есть одно дельце, один камень, ускользнувший от вашего неусыпного взора,- Шимус плёл свою речь в лучших традициях этикета, однако именно это насторожило рыцаря больше всего. - Это очередная шутка?!- прогремел Годфруа. Он даже отложил тренировку ради этого разговора и теперь высился над Шимусом, уперев руки в бока. - Нет. Ничуть, сэр Годфруа. Похоже, мы не с того начали. Да и в тот раз я не хотел вас обидеть...- Шимус пятился, причём не только физически: пятился и понижался даже его мальчишеский голос. - В тот раз меня оскорбили не слова,- начал Годфруа грозно, но затем смягчился: Просто усомнился достаточно ли хорошо звучит моё имя. Раньше не думал об этом. Потом оказалось, что я об очень многом не думал... - О чём же, сэр Годфруа?- любопытствовал Шимус, чувствовавший облегчение. - О том, почему я так чувствителен к неблагоприятному исходу дела. Всегда брался за то, что легко давалось и побеждал, естественно, побеждал,- басил рыцарь с сожалением,- Но разве это подвиг? - Непохоже, сэр Годфруа. Скорей наоборот,- констатировал насмешник без доли шутки. - Бегать от своих страхов, прятаться за мелкими удачами, будто чем-то занят, но на самом деле даже не приблизился к цели. В любой ситуациия я больше всего на свете боялся только одного... Поражения. А ведь с него всё начинается!- терзался рыцарь. Насмешник вспомнил со всей ясностью как сильно изменился Годфруа с момента их прошлой словесной перепалки и заметил нечто, бывшее и раньше, но не в таких масштабах. - Так вот зачем такие тренировки?!- вскрикнул Шимус и от озарения хлопнул себя по лбу. - Именно. Я стараюсь проигрывать как можно чаще. Стараюсь подтянуться на ветке сто раз, хотя она выдержит в лучшем случае двадцать, пытаюсь вырвать пальму с корнем, хотя с места сдвинуть её не могу... - Это же какое-то издевательство над самим собой. Бой без возможности выиграть,- рассудил Шимус. - Может и так, но нет победы без поражения! Я сотни лет не сомневался! Жил, как живётся и упивался мелкими победами. Единственное зерно сомнения перевернуло всё с ног на голову и я стал лучше- сильнее, смелее, упорнее. Всё благодаря тебе, - говорил Годфруа и смотрел на Шимуса так, будто перед ним стоял друг или даже не друг, но учитель. - Мне?!- у насмешника отпала челюсть от удивления. - Да, тебе, Шимус. Спасибо,- рыцарь протянул насмешнику ладонь, а когда тот ответил рукопожатием, то Годфруа притянул его к себе и крепко по-мужски обнял, хлопнул по спине, выбивая дурь вместе с остатками воздуха, и поставил на место. - Мне надо подумать,- только и выдавил из себя Шимус прежде, чем удалиться на противоположную сторону острова, подальше от всех. Годфруа лишь хмыкнул и продолжил свои упорные пораженческие тренировки. Шимус, несмотря на советы Видящего, рассуждения Хайнриха и благодарность Годфруа чувствовал себя разобранным, будто чего-то в нём не доставало. Казалось, что ответов было так много и каждый по-своему хорош, но вместе с тем было много неразрешённых вопросов и неразвеянных сомнений. Насмешник сел на песок, нашёл поблизости три камня и выложил перед собой в ряд, как при игре в "напёрстки". Камешки имели разные оттенки: один был красноватый и потёртый, другой синеватый и гладкий, будто впитал в себя оттенок морской глади, а третий словно состоял из десятков маленьких элементов и под разными углами выглядел по-разному. Красный камень Шимус назвал Годфруа, синий Хайнрихом, а многоликий Видящим. Одним из самых больших сомнений насмешника была осмысленность присутствия на острове. Он не мог понять, зачем всё это нужно. Красный камень говорил голосом Годфруа, что это тренировка мужества и силы воли. Синий камень говорил, что это учит ум быть гибким и стремиться к познанию, даже с минимумом средств, или при полном их отсутствии. Видящий констатировал, что это нужно каждому по-своему и, что пребывание на острове учит ждать и верить. Шимус был с ними согласен только отчасти, но на смену одному пришёл другой, никак с первым не связанный: "Что же появилось раньше- остров или его узники?". Красный камень настаивал, что первым появились испытуемые и только потом на их долю выпало испытание. Синий камень рассудил, что испытание возникло помимо испытуемых и мирно поджидало их посреди синевы мирового океана. Многоликий камень говорил голосом Видящего, что появление острова и узников никак не связано. Шимус сомневался и в этом. Если они на острове, значит связаны с ними, однако утверждать что появилось раньше не было возможности. Быть может смысл пребывания на острове заключался в том, чтобы с него убраться? Красный камень утверждал, что далеко уйти не выйдет и возвращение на тренировочную площадку острова всё равно состоится. Синий камень пытался рассуждать, но Шимус сгрёб в охапку все три камня и выбросил их в море так далеко, как только смог. Его больше не интересовали пустые разглагольствования, потому что каждый был по-своему прав и все при этом безнадёжно ошибались. Никакие слова не могли унять сомнения в душе Шимуса, успокоить буйство духа и он уже начинал думать, что это не так уж и плохо. Столкновение веры и сомнения вызывало тягу к познанию, столкновение познания и сомнения рождало веру, столкновение познания и веры рождало сомнение. Круг замыкался. Шимус сидел на песке в позе лотоса и упоённо смотрел на хаотично разбросанные песчинки, которые не задавались вопросами, не в состоянии были себя изменить и вершиной их карьеры в лучшем случае было стать стеклом или солнечной батареей, а в худшем закрепителем бетона. Люди могут выбирать, а выбор порождает сомнение: нуждаюсь ли я в том, что предоставляет судьба, соответствует ли это моим наклонностям, не слишком ли высока цена? Песок выбирать не мог, ему явно было легче. -Ни веры, ни познания, ни сомнения, никаких переходных состояний и проблемы выбора,- думал Шимус,- Это ли не счастье? - Сомневаюсь,- вторил насмешник сам себе. Не было ничего примечательного в предопределённости, равно как и мало приятного было в выборе. В первом случае не было ровным счётом никакой ответственности, но не было и свободы. Во втором случае свобода была полной или опосредованной выбором, но ответственность за правильность или неправильность выбора целиком ложилась на выбирающего. Две стороны одной медали. Шимус и не заметил как наступила ночь, а к его ногам прибилась бутылка с запиской внутри. Он прикрыл глаза и представил как разворачивает послание, читает ровные ряды букв, гласящие, что людям понадобился насмешник, великий шут способный подвергать всё сомнению, вынуждающий искать путь. Представил как прыгает от радости и бегает по побережью с криками, снимает с себя футболку и размахивает ей, как флагом, а когда на шум сбегаются остальные, то Шимус рассказывает им, что наконец-то свершилось! Насмешник открыл глаза и снова посмотрел на бутылку. Очевидность содержимого почти не оставила ему выбора, но сквозь улыбку, сквозь слёзы, сквозь счастье, Шимус проговорил лишь одно слово: "Сомневаюсь".