По крайней мере буду счастлива, как только стану свободна. Но это уже другая история.
Мы черепашьим шагом тащимся по проходу. Когда толпа цветочниц и мальчиков наконец подтягивается к алтарю, прихожане начинают почтительно шикать друг на друга. Наступает торжественная минута, когда мама подносит к глазам платочек, стараясь не размазать тушь, которую с таким трудом нанес визажист. Мой племянник пытается задрать девочкам юбки. Я бросаю на него яростный взгляд и провожу пальцем по горлу. Сейчас точно не время играть во врача и медсестру.
– Элли! – шипит Аннабель, тыча в мою сторону огромным букетом, так что я чуть не задыхаюсь от пыльцы. – Шлейф!
Я поспешно привожу километр шелка и кружев в некоторое подобие порядка и загоняю детей на скамью. Подмышки платья самым неприятным образом начинают намокать от пота.
Положив букет рядом с Имоджин, я испускаю вздох облегчения. Еще один пункт долой из мысленного списка. Скоро я наемся канапе и залью их дармовым алкоголем. Семейные торжества у Эндрюсов имеют несомненные достоинства. Нужно лишь следить, чтобы спиногрызы не поубивали друг друга, да пропеть несколько гимнов. Я присаживаюсь на скамью, даю отдых бедным усталым ножкам и ненадолго расслабляюсь. Жизнь как-то сразу становится приятнее.
Потом я ловлю взгляд шафера, Руперта Мура-Критчена, который, улыбаясь, сентиментально смотрит в мою сторону своими шоколадными глазами. Я оборачиваюсь, пытаясь понять, кому из Красоток Эндрюс предназначен этот сладкий взгляд, но позади сидит только тетушка Этель, игриво выставив напоказ вставные зубы.
Я чувствую тревожный холодок. Руперт смотрит на меня. О Господи. Не к добру.
Впрочем, ничего удивительного, он же мой бойфренд. Ну… в том смысле слова, что мы иногда ходим в кино, худо-бедно ужинаем при свечах и целуемся. По крайней мере так ситуация выглядит с моей стороны. У нас все не настолько серьезно, чтобы придумывать имена будущим детям. Но к сожалению, в последнее время у меня появилось неприятное ощущение, что Руперт смотрит на наши отношения далеко не так легкомысленно. Не нужно быть ясновидящей, чтобы догадаться, что значат романтические открытки и букеты. Я уже знаю по имени рассыльного от флориста.
Стоя у алтаря, Руперт действительно кажется красавцем в стиле Хью Гранта (он тоже в очках и нервничает), и я буквально жду, что сейчас влетит Энди Макдауэл в огромной шляпе и он в нее немедленно влюбится. Честно говоря, я только порадуюсь, потому что Руперт не только мой бойфренд, но еще и босс. Не самая удачная комбинация, если я всерьез намерена с ним порвать. Сидеть за компьютером в адвокатской конторе – не самое интеллектуальное занятие, но по крайней мере хватает, чтобы платить за жилье.
Бедняга Руперт. Он ведь не сделал ничего дурного. Он идеален. Карьера барристера, небольшой потрепанный домик в Марлоу. И моя мать его обожает. Она, правда, не понимает, что он во мне нашел (ну разумеется!), но искренне полагает, что я должна хватать первого же подвернувшегося приличного мужчину. Честно говоря, нехорошо пудрить мозги бедному Руперту только потому, что тогда мама оставит меня в покое. Тем не менее отчасти она права. Руперт безупречен. За одним лишь исключением.
Он мне разонравился.
Жизнь несправедлива.
Когда я встаю, чтобы вместе с остальными спеть «Прекрасные создания», мысли в моей голове продолжают бороться, как Дарт Вейдер и Люк Скайуокер в финале «Звездных войн». Проблема в том, что я страшная трусиха, слишком слабовольная, чтобы думать о собственном благе (да и о чьем-нибудь еще). Моя чувствительность – отнюдь не достоинство, когда речь заходит о том, чтобы отшить парня. Я славлюсь ужасной привычкой затягивать выяснение отношений надолго, поэтому мои предыдущие парни в конце концов брали дело в свои руки. Но сейчас, глядя в оленьи глаза Руперта, я понимаю, что, кажется, его устраивает нынешнее положение вещей…
Больше я не могу оттягивать. Придется поговорить с ним сегодня же. Это будет только честно. Я скажу, что нам лучше остаться друзьями, что дело исключительно во мне, и так далее. Надеюсь, Руперт не убьет меня на месте.
Как только я принимаю это решение, свадебная церемония превращается в сплошной туман, а главную партию ведет внутренний голос, полный упреков. Одному Богу ведомо, каким чудом я умудряюсь улыбаться в объектив, в то время как мои внутренности буквально скручиваются в клубок от уколов совести. Почему у меня всегда сплошные сложности? Почему другие женщины с такой тошнотворной легкостью обретают счастье? Наверное, Бог хочет, чтобы я стала монашкой. Тогда жизнь уж точно упростится, а мешковатая ряса покроет множество грехов. Карабкаясь в «роллс-ройс», я уже почти убеждена, что удалиться от мира – это идеальное решение.
– Какашка! – радостно возглашает Имоджин. – Ка-кашка!
Не так-то легко не обращать внимания на четырехлетнего ребенка, особенно наделенного самыми характерными семейными чертами.
– Какашка! – снова кричит Имоджин, и машину наполняет отвратительный запах. – Тетя Элли, ты наступила на какашку!
Блин. Точно.
Я с отвращением сбрасываю туфли, открываю окно и, приняв весьма оригинальное решение, выбрасываю их из машины. К сожалению, мы едем по главной улице Тэпли, мимо паба «Рыбак», который в ясные летние дни торгует как бешеный. На обширной, опаленной солнцем лужайке толпятся люди с бокалами. Они наслаждаются солнцем и никому не мешают.
И тут судьба в очередной раз решает повернуться ко мне задом.
В ту самую секунду, когда я выбрасываю туфли из окна, «роллс-ройс» резко тормозит, чтобы не задавить очаровательных утят, которые шагают через дорогу, направляясь к Темзе. Мои туфли описывают изящную дугу и с необыкновенной точностью (где она была на уроках физкультуры?) приземляются на колени какого-то злополучного мужчины. Сначала он замирает и в ужасе смотрит на неожиданный подарок, а потом до него постепенно доходит, что случилось. Он поворачивается в сторону дороги.
Я чувствую, как кровь приливает к лицу.
– Жми на газ! Давай! – кричу я шоферу, наблюдая, как моя жертва беззвучно шевелит губами. Я прекрасно представляю, что именно он говорит, и мне становится дурно. Господи, сделай так, чтобы костюм, который на нем надет, был не от-кутюр.
А самое неприятное, что этот тип действительно очень красив – в обычной ситуации я бы полжизни отдала, чтобы с ним познакомиться. Но только не сегодня, когда я похожа на рулон туалетной бумаги и только что вышвырнула из машины измазанные в дерьме туфли.
Вот тебе и романтическая история.
Шофер послушно вжимает в пол педаль газа, словно репетируя для съемок «Закона и порядка», и «роллс-ройс» уносится вдаль под визг покрышек. Мои юные подопечные радостно воют, откинувшись на подушки, и под юбкой Имоджин расплывается мокрое пятно.
Непристойное предложение
Торжественный обед в честь Аннабель проходит дома у родителей, и слава Богу, потому что я непременно сбегаю в свою старую спальню и найду старые сапоги от «Док Мартенс», которые можно надеть под этот персиковый ужас.
В салоне «роллс-ройса» пахнет уже не столько фиалковым освежителем, сколько мочой. Машина со скрежетом останавливается на гравиевой дорожке перед домом. Гости уже собираются. У родителей здоровенный дом в тюдоровском стиле, задним фасадом обращенный к Темзе. Целые акры гладких, как бархат, лужаек спускаются к сверкающей воде. Сегодня на газоне воздвигнут огромный навес, а фруктовые деревья украшены белыми фонариками и ленточками. Официантки снуют в толпе, разнося шампанское. Стоя под увитой розами аркой, Аннабель и Марк принимают поздравления от бесконечной очереди гостей, а в теплом воздухе реет музыка Вивальди. Идеальная обстановка для идеальной свадьбы.
Главное, не напиться мертвецки и не испортить сестре звездный день.
– Бабушка! Тетя Элли выбросила туфли из машины! – кричит Имоджин, выскакивая из салона.