Январь, Эппинг. Дождь, морось, снег. И опять дождь. Небо надвигается на верхушки деревьев, как сползающий саван.
- Камера «К», мистер Маркхэм. Неполадки с автоматикой. Что-то с сервообменом.
- Черт, - сказал призрак. - Пошлите кого-нибудь вниз. Пошлите Мартина.
- Мистер Мартин ушел домой, сэр. У него ангина.
- Тогда я иду сам...
Вниз, в туннель. Шаги отдавались эхом, шаги призрака. Вниз, вниз, под землю, призрак, закутанный, как эскимос. Через первый люк. Вниз по металлической лестнице, пятнадцать ступеней. Открыл второй люк. Снова вниз. Мимо приборной панели и в камеру «К».
Мороз. Везде мороз. Ганс Андерсен - Дворец Снежной Королевы. Контейнеры с пищей стояли аккуратными, замороженными рядами, поднимаясь под потолок. Ничего, кроме ледяного безмолвия. Пол покрылся плотным слоем голубого льда. Какого черта! Кто сказал, что сервообмен не в порядке? Все работает прекрасно. Камера «К» останется замороженной на тысячи лет. Замороженная собственным теплом. Великий мороз, который поддерживают двигатели, приводимые в движение экстракцией тепла. Вечное движение. Если только температура биллионов кубических ярдов почвы не уравняется - чего не произойдет никогда. Наука - волшебная вещь!
Призрак прошел по проходам камеры «К», вслушиваясь в морозное безмолвие, разглядывая тщательно сложенные горы еды.
Неожиданно по полу пробежала дрожь. Лед застонал, хрустнул и раскололся. Контейнеры прыгали, как сумасшедшие, падали и скользили по вздыбленному полу. Призрака тоже опрокинуло, и он покатился куда-то, как сбитая кегля. Зловещий рокот заполнил камеру «К», отражаясь от стен, потолка, кусков льда; все крутом тряслось и вибрировало.
Шум нарастал и нарастал, потом земля будто раскололась надвое от колоссального количества освобожденной энергии. И вдруг стало тихо. Безумная пляска контейнеров прекратилась. Однако тишина и неподвижность были невыносимы еще больше, чем вся предшествующая вакханалия.
Землетрясение! Призрак скользил по полу, натыкался на контейнеры и пытался убедить себя, что это землетрясение. Старое, доброе землетрясение как бы это было хорошо. Господи! Только бы не другое.
Панель управления была погребена под грудой контейнеров, вероятно, весом не меньше чем в сотню тонн. Он остолбенело смотрел на беспорядочную гору, потом вспомнил о телефоне экстренной связи и начал карабкаться к нему по грудам замороженной пищи. На то, чтобы добраться до маленькой ниши, ушло много времени. Слишком много. Ужасный холод пробрался сквозь одежду и начал охватывать его тело. Он снял перчатки, подул на онемевшие пальцы и тупо уставился на крошечные кристаллики льда. Потом он все же открыл дверцу изолированного шкафа, снял трубку и вскрикнул - в трубке была тишина.
Он тряс телефон, пинал его, колотил по нему. Тишина. Он кричал что-то в отчаянном желании заставить телефон работать. Наконец швырнул его и разрыдался.
Только не паниковать! Надо думать о Кэйти и детях. Он пробрался к горе контейнеров, которые завалили приборную панель, и начал разбирать их, сознавая, что времени все равно не хватит. Руки уже онемели, пальцы отказывались двигаться, ноги подгибались. Думать о Кэйти, малыше Джонни и Саре! Он заставил себя встать, шатаясь подошел к следующему разбитому контейнеру, упал да так и остался лежать.
Слишком холодно, чтобы думать. Слишком холодно, чтобы сожалеть или надеяться. Слишком холодно для чего бы то ни было - его охватило чувство покоя и умиротворения. Дворец Снежной Королевы. Конец путешествия...
«Джон, война будет?» - милая, далекая Кэйти!
«Наверное, время года подходящее, - сказал призрак. - Всему свое время, вроде как для футбола или крикета».
Он начал молиться. А холод неумолимо пробирался внутрь, все быстрее и быстрее, и, не закончив молитвы, он закрыл глаза и спокойно уснул. Никаких снов, ничего. Только Кэйти в полосатой блузке, с документами в руках.
«Вы видели „Комиссара и...“»
Пустота. Совсем ничего.
Человек, лежащий на каталке, проснулся и оглядел комнату; он осознал, что находится уже не в камере «К». Все-таки они вытащили его. Очень хотелось домой.
Женщина в белом халате стояла рядом и смотрела на него. Он сел:
- Как давно я здесь?
- Несколько дней, сэр. Не волнуйтесь. Теперь с вами все в порядке.
- Боже мой! Моя жена знает?
- Пожалуйста, ложитесь, сэр. Волнение не пойдет вам на пользу. - У нее был странный безжизненный голос. Как магнитофонная запись.
- Я чувствую себя неплохо и хотел бы отправиться домой.
- Сэр, вы должны отдохнуть, вам еще рано передвигаться. Я могу вам предложить болеутоляющее.
- К черту лекарства. Я хотел бы... где я?
Он с любопытством осмотрелся. Комната была совсем пуста, он заметил лишь, что стены покрыты панелями из какого-то изолирующего материала.
- Это комната холода, сэр. Вы в Санатории Северного Лондона. - Ее голос был монотонно-ровным, лицо ничего не выражало.
Что-то странное было в ее лице; хотя ей вряд ли можно было дать больше двадцати пяти, оно было каким-то безвозрастным - маскоподобным. Неподвижность этого лица вызывала у него необъяснимое беспокойство. Он посмотрел на женщину внимательнее. Она была высокой, темной, с хорошей фигурой, но в ней не было женственности. Монумент - вот подходящее слово. Несмотря на то, что на ней был белый халат, она выглядела так, как будто только что сошла с пьедестала.
Он попытался хоть что-то понять.
- Какого же черта вы меня положили в комнате холода? - раздраженно спросил он. - Из одной меня недавно достали.
- С тех пор прошло уже некоторое время, сэр. Вы были найдены в таком состоянии, что вас можно было назвать только условно живым. Так что температуру пришлось поднимать медленно.
Маркхэм удивленно посмотрел на нее, пытаясь хоть что-то понять, желая получить информацию и почему-то страшась этого.
- Условно живой! Что за ерунда!.. Извините, я не это хотел сказать. Он услышал собственный голос, скрипучий, неестественный и незнакомый, провел ладонью по липкому лбу и заметил, что пальцы у него дрожат. Он постарался взять себя в руки.
- Условно живой, - повторил он, стараясь говорить спокойно. - Я полагаю, вы хотите сказать, что я был без сознания и полузамерзший... Думаю, большая удача, что меня вытащили вовремя.
- Сэр, - сказала женщина в белом тем же монотонным голосом. - Вы были не без сознания, вы были мертвы по всем практическим показаниям. К счастью, мы разработали методы восстановления жизни после продолжительного пребывания в замороженном состоянии. Это случается очень редко, но ваша клеточная структура не была повреждена при первоначальном замораживании. Мы боялись, что...
- Кто вы? - перебил ее Маркхэм. Непонятно почему, но ее голос сильно действовал ему на нервы. Казалось, что она здесь и в то же время - ее нет, как будто, каким-то образом, она была чем-то вроде телефона, а разговаривал с ним кто-то другой, кто-то находившийся очень далеко... Он знал, что должен подавить панику, которая поднималась в нем.
- Кто вы? - услышал он свой крик. Она не проявила никаких эмоций.
- Сэр, я позову человека. Думаю, так будет лучше. Наступило молчание. Его мускулы непроизвольно напряглись. Потом он рассмеялся:
- Человека, Боже мой! А вы дьявол, что ли? Их глаза встретились, и он поперхнулся.
- Я - андроид, сэр. Человекоподобный робот.
Однако Маркхэм уже потерял сознание. Безмолвно и тяжело он опустился на каталку. На этот раз его сны были ужасно гротескными...
Вскоре раздался другой голос - человеческий голос, идущий издалека. Еще до того, как Маркхэм открыл глаза, он знал, что голос человеческий. Несколько секунд он не подавал виду, что пришел в себя, пытаясь сосредоточиться. Он не знал что и думать, потому что все мысли были фантастическими, а все умозаключения крайне абсурдными. Наконец в отчаянии он открыл глаза. Он вспомнил.
Человек определенно был человеком, тогда как та женщина не была настоящей женщиной.
Он был высоким, круглолицым, с короткой, заостренной бородкой. Одежда на нем была странная, напоминающая костюм артиста пантомимы или сатирической пьесы: длинного покроя пиджак из материала, похожего на зеленый бархат, полупрозрачная жилетка из какого-то синтетического материала и белая рубашка с очень длинным воротником. Брюки не были видны, поскольку он стоял близко к каталке.