— Ох! — воскликнул Джон, передернувшись. — Однажды в Фрейзерборо я попробовал нечто, что они называли спагетти «Бучанезе». Никогда в жизни больше в рот не возьму этой гадости. По-моему, соус там был из требухи с овсяной мукой. Нет уж, я останусь верен своему любимому блюду — «Пенне алла Маре».
— А я закажу «Лазагне», — уверенно заявил Хэмиш. — По крайней мере, это безопасно.
— Я тоже присоединюсь к вам, — решила Катриона, расстегивая и снимая жакет. — А здесь жарко, правда?
Хэмиш привстал, чтобы помочь ей.
— И я весьма этому рад, — бросил он, пожирая взглядом вырез ее белой блузки.
— Боже мой, Хэмиш, — вмешалась Элисон, — всем известно, что вы льстец и дамский угодник. Не слушай его, Катриона. Он такой шелковый. — Потянувшись к Хэмишу, она пощупала край кремовой манжеты, торчавшей из-под рукава его пиджака. — Конечно, так я и думала. Вы всегда носите шелковые рубашки?
— А почему бы и нет? — пожал плечами Хэмиш. — Шелк так удобен.
— Да, но попробуйте его отгладить, вздохнула Элисон. — Правда, я полагаю, что вы об этом не знаете.
— И ошибаетесь, — сообщил Хэмиш. — Когда мне не нравится, как выглажены мои рубашки, я беру утюг и глажу их сам.
— Спасите — это само совершенство, а не мужчина! — фыркнула Элисон, но не стала продолжать, поскольку в этот момент к столу приблизился официант, чтобы принять заказ.
Катриона с удивлением прислушивалась к этому диалогу, думая о том, что обычно спокойная и уравновешенная Элисон, должно быть, немного перевозбудилась и устала, готовя к вернисажу картины и каталоги. Наблюдая, с каким терпением миллионер переносит колючие выпады ее подруги, Катриона пришла к выводу, что он на удивление добродушен.
Приготовленные из желания угодить клиентам-шотландцам хлебцы по-гэльски в исполнении итальянских поваров издавали стойкий запах чеснока, к которому примешивался другой, более знакомый аромат.
— По-моему, это виски, — догадалась Катриона, отщипнув маленький кусочек. — Джузеппе пропитал их виски!
— И овсяная мука, — добавил Джон, заметив чешуйки овсяных хлопьев на хрустящей, блестящей от масла корочке. — Он мог бы подавать это в Бернсовские дни.
— «В тебе я славлю командира всех пудингов и пицц всех мира», — процитировал Джон «Оду шотландскому пудингу «Хаггинс» Роберта Бернса, добавив не предусмотренное великим поэтом упоминание о пицце.
— Бедняжка Робби! — возмутилась Элисон. — Ты заставил его перевернуться в могиле!
— А я думаю, что Бернсу это местечко пришлось бы по душе, — возразил Хэмиш, оглядывая переполненный ресторанный зал, где царило оживление и веселье. — Подозреваю, что это чем-то похоже на трактиры того времени.
— Только тогда песни были более непристойными, а помещение и посуда — куда более грязными, засмеялась Катриона.
За длинным столом, где веселилась большая компания, становилось все более шумно. Мимо со стопкой грязных тарелок в руках как раз проходил Джузеппе.
— Если весело тебе, то делай так! — во все горло распевала девушка, которая, судя по всему, и была виновницей торжества.
Вскочив, она захлопала в ладоши, показывая, что обращается к нагруженному тарелками ресторатору. Джузеппе был не из тех, кто мог устоять против подобного вызова со стороны хорошенькой женщины, поэтому в следующее мгновение, широко ухмыльнувшись, он остановился, с преувеличенно смиренным видом возвел глаза к потолку и… зааплодировал.
Тарелки с грохотом обрушились на пол. В ресторане на секунду воцарилась мертвая тишина, которая тут же сменилась общим взрывом веселья. Именинница истерически хохотала, в изумлении всплескивая руками и восклицая:
— Никогда не думала, что вы выкинете такой фокус! Джузеппе, вы сошли с ума!
Позднее, когда им подали еду, Хэмиш еще раз удивил Катриону.
— Что заставило вас покинуть Скай? — неожиданно спросил он.
Катриона никак не ожидала подобного вопроса. Ее вилка замерла в воздухе на полпути ко рту. Рядом с ними Джон и Элисон, сблизив головы, вполголоса оживленно обсуждали, стоит ли им разбивать цветник позади дома.
— Мне предложили перевод с повышением, — объяснила девушка, опуская вилку. — Из Портри в Пэйсли.
— Наверно, вам было тяжело уезжать оттуда?
Катриона смотрела на Хэмиша, поражаясь его проницательности.
— Да, со временем я это почувствовала. Но вы должны знать, как это бывает. Разве вам не приходилось покидать родные места, что-то оставлять, куда-то перебираться?
— Я вырос в Мотеруэлле, — ответил Хэмиш, — среди сталелитейных заводов, так что мне не было трудно уезжать оттуда.