И теперь, когда речь шла о Катрионе, только в самом отдаленном, незащищенном уголке его сознания копошились сомнения. Она совсем не похожа на всех остальных его женщин, даже на Линду, которой, несмотря на то, что она женила его на себе и сделала не только отцом, но даже рогоносцем, тем не менее не удалось превратить Хэмиша в послушного и смиренного мужа. Катриона, одна Катриона, была совсем другой — самостоятельной, независимой, гордой, она не хотела его подарков и даже заявила, что может не захотеть его самого, если он всецело не будет принадлежать ей.
Разве не к этому, в сущности, сводится то, что она сказала? Что она не хочет быть второй скрипкой. Хорошо, он может сделать ее и первой, если это необходимо, чтобы удержать ее. Или, по крайней мере, сказал себе Хэмиш, он может пообещать Катрионе, что она станет номером один, а потом, когда она потребует доказательств, может быть, он уже пресытится ею настолько, чтобы, как обычно, самому выступить инициатором разрыва. Закрывая машину, Хэмиш самодовольно улыбался. План готов, и он не сомневался в успехе.
Накануне, после нескольких солидных порций джина и последовавшего за ним рисового вина, Катриона, возвращаясь из китайского ресторана, была вынуждена взять такси. Она завезла домой Элизабет Николсон и, убедившись, что ее машина в целости и сохранности стоит перед особняком Элизабет, отбыла восвояси. В воскресенье днем она пешком вернулась туда, чтобы забрать автомобиль и по дороге немного проветрить мозги.
Остаток дня Катриона посвятила обдумыванию плана, который они с Элизабет накануне разработали. При трезвом дневном свете он выглядел далеко не столь привлекательно, как пропитанной алкоголем ночью.
— Если уж ты так хорошо к нему относишься и хочешь обойтись с ним как можно мягче, — наставляла ее Элизабет, — то лучше всего согласиться уехать с ним на одну ночь, но предупредив, что это в последний раз. И при любом удобном случае переводи разговор на фильм. Убедись, что он понимает — ты искренне считаешь фильм очень выгодным для него вложением. Ты можешь сказать, что постоянно будешь наблюдать за ходом дел, проследишь, чтобы он не упустил никаких дополнительных возможностей, вроде встреч с кинозвездами, просмотров, премьеры — всего, из чего он может извлечь не только выгоду, но и удовольствие. Уверена, все это придется ему по вкусу — ведь это послужит ему отличной рекламой.
В тот момент Катрионе показалось, что это действительно оптимальный образ действий, однако чем больше она думала об этом на трезвую голову, тем меньше он ей нравился. По мере того как приближался час, когда должен был прийти Хэмиш, у Катрионы все сильнее холодели конечности. Сможет ли она, как ни в чем не бывало, отправиться с Хэмишем в какой-нибудь роскошный отель и заниматься с ним любовью в кровати Марии Стюарт, в то время как они оба будут знать, что эта их ночь — последняя? Не будет ли это немного смахивать на ночь королевы Марии с Босуэлом, если бы тем дано было знать, что ему суждено закончить жизнь где-то в датской темнице, а ей — на плахе? Можно ли приятно провести время, если знаешь, что над твоей головой занесен топор?
Хэмиш, светившийся плохо скрытым торжеством, появился ровно в шесть.
— Отныне все будет так, как ты хочешь, — объявил он, жадно целуя Катриону. — Нам не придется больше скрываться, прятаться по углам, выбирать места, где нас никто не знает. Мы будем в открытую появляться на людях и скоро станем почти что официальной парой!