— Нет! — выкрикнул он и, круто развернувшись на каблуках, угрожающе навис над ней. — Нет, это невозможно, потому что я никогда не смогу смотреть на тебя и при этом не испытывать безумного желания обладать тобой. Ты отравила меня, ты проникла мне под кожу, как клещ, и при одном взгляде на тебя у меня всегда будет начинаться зуд!
Он замолчал на полуслове, осознав, что происходит нечто непредвиденное:
— Какого черта ты смеешься? Над чем тут можно смеяться?
Но Катриона ничего не могла с собой поделать. Это была своего рода защитная реакция. Зажав рот руками, она тряслась от беззвучного хохота, но глаза ее были полны ужаса. Наконец она смогла выдавить:
— Извини меня. Я не хотела смеяться. Но твое сравнение с клещом показалось мне таким нелепым! — Катриона сделала несколько глубоких вдохов. — Пойми, Хэмиш, я обыкновенная хайлэндская девушка — или женщина, если так тебе больше нравится — с провинциальными взглядами, с простым характером, из плоти и крови. Я не из тех роковых красавиц, которые проглатывают мужчин, высасывают их и потом выплевывают. Да, признаю, что совершила ошибку. И я искренне раскаиваюсь. Я не должна была соглашаться смотреть Пикассо. Я не должна была ехать с тобой в Лондон и, главное, не должна была делать вид, что все хорошо, когда все уже было плохо. Но все это произошло из-за моей глупости и наивности, а не из-за того, что я такая хитрая, изворотливая, неискренняя и хотела расколоть тебя на миллион фунтов, и не потому, что я цепляюсь за свое место в банке. Кстати, я вообще разочаровалась в своей работе. Мне не нравятся ситуации, в которые я из-за нее попадаю, мне не нравится большая часть людей, с которыми я сталкиваюсь в банке, мне не нравится, что деньги в этом мире имеют такую беспредельную власть. Скорее всего, мне не следовало становиться банкиром, я не гожусь в содержанки и не собираюсь становиться твоей или чьей-нибудь еще «парой» только потому, что мои ноги, глаза, волосы и губы соединились определенным образом. Мозги, деньги, даже красота — если, по-твоему, это и есть то, чем я обладаю, — все эти ценности кажутся мне сомнительными, и я все больше убеждаюсь, что могу прекрасно без них обойтись.
К концу этого монолога с лица Катрионы исчезли все признаки веселья, и она, поникнув, сгорбилась на стуле, как будто ее окончательно покинули все силы. Несколько секунд Хэмиш молча смотрел на нее.
— Откуда вдруг все это взялось? — с изумлением спросил он. — С кем это, черт побери, ты сейчас разговаривала?
Катриона подняла брови.
— По телефону? — удивленно переспросила она. — Да так, неважно. Во всяком случае, он тут совершенно ни при чем.
— Да? Однако, кто бы это ни был, настроение у тебя переменилось именно после его звонка. Когда я приехал, ты едва не растаяла в моих объятиях, и вдруг, после трехминутного разговора, превратилась в колючку. Пожалуй, лучше бы мне оказаться на месте того парня на другом конце провода. Судя по всему, ему удается на тебя влиять, а у меня это перестало получаться.
Хэмиш метнул на нее яростный взгляд из-под насупленных бровей.
Сознательно идя на риск, Катриона встала и двинулась к нему. Приблизившись, она положила руки ему на плечи и поцеловала в щеку. Это был поцелуй сострадания, но не страсти.
— Никто другой не имеет ни малейшего отношения к тому, что произошло между нами, — твердо сказала она. — Телефонный звонок заставил меня очнуться, вот и все. Благодаря ему я увидела, что веду себя глупо и эгоистично и пора расставить по местам свои приоритеты, одним из которых являешься ты, Хэмиш. Не Хэмиш Мелвилл, миллионер, но Хэмиш Мелвилл — джентльмен — добрый, щедрый, милый человек, которого я очень хочу сохранить в числе своих друзей, чьего сына я хочу видеть счастливым и благополучным и чья жена, вероятно, любит его так, как подобает любить жене.
Хэмиш снял ее руки со своих плеч и сжал их в ладонях.
— Катриона, Катриона, — печально повторил он, мужественно изображая скорбь, в то время как истинными его чувствами в этот момент были негодование и досада. — Кого я должен в тебе видеть? Банкира, которого против воли заставили заниматься моими делами, равнодушную сиделку или неразгаданную тайну?
— Друга. — Она умоляюще взглянула на него. — Друга, хорошо? Пожалуйста.
— Проклятье! — громко вырвалось у Хэмиша после долгой, напряженной паузы, и, наконец смирившись, он пожал плечами. — Ах ты ведьма! Я ни в чем не могу тебе отказать.
Элисон ошеломленно уставилась на Катриону.