Минут десять Роб разговаривал с братом, а потом звонил в больницу, чтобы узнать о состоянии родителей. Вернувшись в кухню, он увидел, что Катриона вместе с Кирсти готовит сандвичи из той говядины, которую они должны были в горячем виде съесть за ленчем.
— Вам нужно поесть, мастер Робайд, — по-матерински заботливо обратилась к нему домоправительница. — И молодая леди тоже выглядит так, словно умирает с голоду.
— Катриона. Меня зовут Катриона, — представилась «молодая леди», намазывая маслом хлеб.
— Очень приятно, мисс Катриона, — кивнула Кирсти, отбирая у девушки нож. — Почему бы вам с мастером Робайдом не перейти в гостиную графа, а я принесу вам поднос.
Ее угодливая манера обращения показалась Катрионе, которая обычно со всеми общалась на равных, странной, но Роб, по-видимому, привык к ней и не обращал внимания.
— Кирсти, сегодня вечером приедет Андро, — сообщил Роб. — Катриона, пойдем, разожжем там камин.
— Он уже горит вовсю. Вы просто сядьте и отдохните, — сказала Кирсти. — Я сама все сделаю.
— А как себя чувствует ваш муж? — участливо спросила Катриона. — Он не пострадал?
— Ангус в порядке. Перепугался, конечно, и набил огромную шишку на макушке, но доктор сказал, что ничего страшного, нужно просто отлежаться. Я благодарю Бога за то, что он остался цел, и молюсь за упокой души его сиятельства. Надеюсь, вы не вините Ангуса в том, что произошло.
— Ни в коем случае, Кирсти. Я уже говорил ему об этом, — успокоил ее Роб. — Пусть отдыхает и не волнуется.
Покойный граф, если не был занят в мастерской, обычно проводил время в небольшой комнате возле кухни. Там он слушал радио, читал, писал письма и изредка смотрел телевизор. Эта комната, где, казалось, еще витал дух хозяина, была уютной и удобной, с покрытым изразцами очагом и простой мебелью, которая видала лучшие дни. Повсюду были расставлены образчики его творчества — деревянные кувшины, чаши, тарелки из ореха и полированного бука. Огромное блюдо было доверху наполнено искусно изготовленными из различных пород дерева моделями овощей и фруктов самых разнообразных форм и оттенков.
— Мне даже не верится, что он уже никогда не будет сидеть здесь и слушать по радио программу новостей, — горько вздохнул Роб, обходя ближайшее к камину кресло, в котором всегда сидел его дед. — Всегда, сколько я себя помню, он был здесь, в этом доме, в этой комнате.
— Что сказал Андро? — тупо спросила Катриона, сворачиваясь клубочком в уголке дивана.
— Разумеется, он захотел узнать, как это произошло и где сейчас родители. Он собирается по дороге заехать в больницу.
Не успел Роб закончить фразу, как зазвонил стоящий на письменном столе телефон. Роб встал, взял трубку и несколько минут разговаривал сухим, официальным тоном.
— «Инвернесс курьер», — лаконично пояснил он Катрионе, закончив разговор. — Какой-то проныра-репортер уже успел просмотреть сводку происшествий. Хотели, чтобы я подтвердил им факт смерти деда.
— Наверно, будут еще такие же звонки, — предположила Катриона. — Репортер продаст эту новость информационным агентствам. Сейчас она, наверно, уже мчится по проводам.
Вошла Кирсти с подносом, нагруженным сандвичами и чашками с бульоном, над которыми поднимался пар. Несмотря на подавленное настроение, Катриона вдруг почувствовала волчий аппетит. Роб, по-видимому, тоже здорово проголодался, и некоторое время они в тишине поглощали пищу, погрузившись каждый в свои мысли, и лишь время от времени обменивались понимающими и успокаивающими взглядами.
Поев, Катриона вытерла рот салфеткой и неуверенно произнесла:
— Мне, наверно, пора ехать.
Роб почему-то нахмурился.
— Не уезжай, — вдруг вырвалось у него. — Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Но я не могу остаться здесь, — пробормотала Катриона, выпрямляясь на кончике стула, — я ведь не член семьи.
— Ну и что же? — удивился он. — Я прошу тебя остаться. Мне действительно тяжело одному.
— Но скоро приедет Андро. Если хочешь, я побуду до его приезда.
— Пожалуйста, оставайся вне зависимости от того, приедет Андро или нет, — настаивал Роб. — Дед любил тебя. Он бы хотел, чтобы ты была здесь. — Вновь раздался телефонный звонок. — О Господи, теперь он будет трезвонить весь вечер, — беспомощно вздохнул Роб, направляясь к письменному столу.
Катриона наблюдала за ним, пока он расправлялся с очередным репортером. Несмотря на сухой и деловой тон беседы, усталое и бледное лицо Роба было трогательным и беззащитным. Он выглядел моложе своих лет и казался скорее юношей, который впервые переживает утрату близкого человека, чем зрелым мужчиной, неоднократно успевшим столкнуться со смертью. Катриона с сочувствием подумала, что, должно быть, это первое близкое знакомство Роба с Угрюмой Жницей. Собственно говоря, и сама Катриона впервые присутствовала при чьей-то смерти, и, несмотря на то, что покойный не был ее родственником, это явилось для нее огромным потрясением. Насколько же тяжелее должно быть тому, для кого умерший был горячо любимым и почитаемым дедушкой.