Матвей ожидал, что его встретит заспанный вахтер, но в проходной пахло кофе и вахтер давно уже не спал.
– Матвей Иванович! А мы вчера сбились с ног, разыскивая вас! После того как вас увезли, приезжала милиция, Иннокентий Абрамович звонил по всем телефонам, где вы могли бы быть, но даже ваш батюшка не мог помочь…
Сиреневый Жакет ждал его в своем кабинете. На столе стояла пустая кофейная чашка, лежала вчерашняя газета, в которой главный редактор с недовольным видом делал какие-то пометки красным маркером. Услышав шаги Шереметьева, он поднял глаза и отложил маркер.
– Засранцы, – сказал он.
В устах Сиреневого Жакета это слово могло означать и одобрение, и ругань, поэтому Матвей выжидающе смотрел на главного редактора.
– Тоже мне футбольный дайджест! Перепутали все и всех.
– Я давно говорил, Иннокентий Абрамович, что спортивные обзоры нужно заказывать профессионалам.
Однако Сиреневый Жакет решительно поменял тему разговора:
– Во что же ты вляпался, мальчик мой?
– В типичный бред шизофреника.
– Оно и заметно. А шизофреники – это наши органы?
– Примерно так.
– Вчера под предлогом осмотра места происшествия какие-то товарищи пытались копаться в твоем столе. Но я прогнал их.
– Спасибо, Иннокентий Абрамович. – Матвей подумал, что вовремя успел запихнуть в карман письмо Антонины. – Было полно милиции?
– Какая милиция! Мы с тобой насмотрелись всякого западного кино. Пришли двое из отделения, с перепуганными мордами. Собственно, их к делу и не допустили. Вокруг постоянно крутились люди этого Владимира Николаевича и говорили всем, что покушение расследует ФСБ. Это так?
– Наверное. Если это можно назвать расследованием. Вы не беспокойтесь, думаю, в меня больше стрелять не станут.
– Ты уверен?
– На сто процентов – нет. Но, думаю, все это было инсценировкой. Пугали. Зато какая реклама для газеты!
– Ближе к вечеру появился твой Владимир Николаевич и потребовал, чтобы не было никакой утечки информации. Чтобы расследование было успешным, никто ничего не должен знать.
– И вы согласились?
– В нашей газете ничего не будет напечатано. А «Московский комсомолец» выходит с передовицей: «Главный редактор „Вечерки“ отрицает, что на его сотрудника было совершено покушение». Текст мы согласовали. Я правильно поступил?
– Легкий скандал делу не помешает.
Некоторое время они молчали.
– Подробнее рассказать не желаешь? – спросил Сиреневый Жакет.
– Пока нет, Иннокентий Абрамович. Такая ерунда, что пока и сам поверить в это не могу.
– Что собираешься делать?
– Я пришел на работу. Хотел бы встретить сегодняшний день в собственном кабинете. Стекла поменяли?
– Естественно. Иначе ветер гулял бы по всей редакции. Возьми какой-нибудь стул из корректорской. Твой, с дырой от пули, забрали как вещдок.
Войдя в свой кабинет, Шереметьев понял, что прежде чем заняться делами, ему придется немало времени потратить на уборку. Пол в двух местах был взломан – очевидно, оперативники Владимира Николаевича вскрывали его, чтобы достать пули. Сверху над дырками были брошены доски, а мусор сгребли в угол. Бумаги на столе были свалены в одну кучу.
Примерно через час, вынеся из кабинета все лишнее и кое-как рассортировав бумаги, Матвей включил компьютер и нашел файл с наметками для коллажа из писем по поводу Миллениума. Свой ход этой ночью он сделал. Теперь был черед за противоположной стороной. А ему оставалось только работать.
Ответный ход не заставил себя ждать. Ровно в десять часов раздался телефонный звонок. Прежде чем поднять трубку, Шереметьев включил маленький диктофон.
– Слушаю вас, – противным официальным голосом сказал он.
– Шереметьев? – голос в трубке походил на механические голоса, которыми телефонные станции сообщают абонентам о скором отключении из-за неуплаты. Голос звонившего шел через какой-то преобразователь.
– Слушаю вас, – повторил Матвей.
– Это говорит ваш доброжелатель. Я хотел бы предложить вам выгодный обмен. Мне нужна одна вещь. Взамен ее я подарю вам одного человека.