– Жду. Молюсь о тебе… Будь настороже.
В самолете Сергей Сергеевич усадил Матвея рядом с собой. Посмотрев на выражение лица Шереметьева, он усмехнулся:
– С моим коллегой тоже летели рядом?
Сергей Сергеевич оказался весьма начитанным человеком. Во всяком случае, о Петре I он знал не меньше Матвея.
– Вы знаете, сколько в среднем солнечных дней в году в нашей Северной столице?
– Понятия не имею, – пожал плечами Шереметьев.
– Ну и я точное число вам не скажу. Явно меньше, чем в Москве или Великом Новгороде. Но меня в свое время поразило, что даже в Выборге солнечных дней больше, чем в Петербурге. Я уже не говорю о Нарве.
– К чему это вы?
– Вся долина Невы – одна аэродинамическая труба. Резкие перемены погоды, постоянные ветра, дикая влажность – словно ты не на севере, а в тропиках. Жить в Петербурге сложно. Это – постоянно вымирающий город. Дети рождаются с врожденными пороками, да и немного их рождается. Поэтому численность населения поддерживается постоянным притоком извне.
– Как в Москве?
– Не-ет. В Москве не вымирают. Москва просто пухнет от приезжих, но и своих здесь достаточно. А в Петербург народ всегда завозили. Начиная с Петра, который согнал сюда людей из новгородских деревень, а потом прислал тысячи и тысячи хохлов, которые помирали посреди болот от холода, сырости, лихорадки. Потом ехали в Петербург из соображений престижа – все-таки государев двор… Но постоянно ругали климат. Петербург построен в месте, почти непригодном для жизни. А тем более – для столицы.
– Мне кажется, вы преувеличиваете… Ведь были еще и военные, политические мотивы. Транспортный путь, выход на Балтику.
– Все то же самое можно было сделать в Нарве.
– Но Нарву-то еще нужно было взять.
– Ну и взяли же в конце концов. Но Петру просто кровь из носу оказалась нужна дельта Невы. Это мне всегда казалось странным, пока я не узнал кое-какие подробности из жизни нашего первого императора. Например, что он, не афишируя это, привечал при дворе западных астрологов. Ему отовсюду свозили какие-то «тайные книги» и переводили со старинных языков. Те же самые интересы, что и у вашего Скопина-Шуйского, к слову. Только возможностей у Петра было больше… Нет, Петербург строили на Заячьем острове не потому, что Петр был гениальным политиком, а потому, что он был мистиком. Дельта Невы – особенное место, и Петр хотел его застолбить за собой. Ну и за Россией.
Проговорив все это, Сергей Сергеевич откинулся на спинку кресла и стал смотреть на ватную пелену облаков, над которой летел самолет.
– Почему же вы раньше не начинали поиски? – спросил Матвей.
– А что было искать? Одни сплошные подозрения. И ни одного настоящего факта.
– А теперь факт есть?
– Кто его знает. Может быть, обманка. Думаю, процентов семьдесят за то, что мы принимаем желаемое за действительное. Еще процентов двадцать, что наши подозрения основательны, но найти мы ничего не найдем. Так что наши шансы – один к десяти.
– Тогда зачем вы помогаете нам?
– Один к десяти – это не так мало. Я проверяю слухи о всевозможной чертовщине, даже если понимаю, что шансы на правду ничтожны. Один к десяти – это даже много.
Остаток пути они провели в молчании. В Пулково-1 прошли через особый выход, миновав пустынный зал. На улице медленно кружились снежные мухи, было теплее, чем в Москве, и… влажно. Матвей автоматически вспомнил слова, которые Сергей Сергеевич говорил ему в самолете.
Подъехал новенький японский микроавтобус, в который загрузились московские гости и неизвестно как материализовавшиеся молчаливые молодые люди, похожие на тех, что недавно брали Владимира Николаевича. Сергей Сергеевич ехал отдельно – на этот раз не в «мерседесе», а в черной «альфа-Ромео». И эта машина оставляла впечатление тяжелого и агрессивного животного. Усаживаясь в нее, Компетентный человек махнул микроавтобусу рукой – и «альфа-Ромео» умчалась вперед, оставив микроавтобус далеко позади.
В Петропавловскую крепость они приехали много позже Сергея Сергеевича. Пока микроавтобус пробирался через пробку на Московском проспекте, Компетентный человек успел развить бурную деятельность. В администрации музея их уже ждало местное начальство.
– Работы в музее? Под Новый год? С ума сошли! – бушевал какой-то мужчина в дорогой тройке.
– Пока ни о каких работах речи не идет, – не повышая тона, говорил Сергей Сергеевич. – Мне нужно всего лишь опросить ваших людей. Хранителей музея. Да и то не всех.
– Откуда я их возьму? Из кармана вытащу? Послезавтра праздник, многие взяли отгулы и недельные отпуска.
– Найдите тех, кто нам нужен. Если вы не сумеете сделать этого, нам придется самим побеспокоить ваших работников. Ручаюсь, это будет для них куда большей психической травмой. Да и ваш послужной список…
Заметив Шереметьева и его спутников, Сергей Сергеевич представил их человеку в тройке.
– ФСБ, архимандриты, журналисты, – схватился тот за голову. – Новогоднее представление в дурдоме! Безопасность государства… Абсурд!
Сергей Сергеевич, тяжело вздохнув, вытащил из внутреннего кармана своего пиджака какую-то бумагу, сложенную вчетверо и протянул ее обладателю тройки. Тот прочитал ее и пренебрежительно бросил на стол:
– Время подобных мандатов прошло. Знаете, кто был последним, писавшим их? Руцкой. Осенью 93-го.
– Фома неверующий, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – В бумаге есть все, что вам нужно. В том числе телефончик. Знакомый, думаю, вам. На вашем месте я бы вышел в соседнюю комнату и позвонил по этому номеру.
Звонок по «телефончику» оказал магическое действие. Человек в тройке исчез, зато в Комендантский дом, куда привели московских гостей, стали по одному, по два приезжать работники музея.
– Это был директор Петропавловки? – спросил у Сергея Сергеевича Матвей.
– Нет, что вы. Директор ничего не решил бы. Скажем так, наш питерский коллега. Без его согласия добиться своего нам было бы труднее.
– А что за бумагу вы ему показали?
– «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. Ришелье», – ответил Компетентный человек.
– Это из Дюма?
– Ага. «Три мушкетера». Любимая книжка детства.
– И у нас до сих пор пишут такие послания?
– В исключительных случаях, – улыбнулся Сергей Сергеевич. – И далеко не каждому…
Дальше им было не до шуток. Отец Макарий и фотограф копались в архивах музея, а Сергей Сергеевич в присутствии Матвея и отца Евпатия опрашивал приезжавших в крепость хранителей. За день они переговорили с полутора десятками людей, но никто из них не смог припомнить какие-либо странности, связанные с основанием крепости на Заячьем острове. Рассказывали про пресловутых зайцев, из-за обилия которых остров так и назвали. Говорили, что раньше Заячий был значительно меньше и по приказу Петра его увеличили, делая насыпи в сторону невского фарватера. Ситуация изменилась только к вечеру, когда в Комендатский дом явился хранитель, курировавший Государев бастион.
Выражение на лисьем личике хранителя было не самым довольным. Похоже, его привезли прямо из-за стола, потому что по комнате, где велся опрос, стал явственно распространяться запах спиртного.
Этот щупленький старичок действительно был похож на лиса. Остренькая мордочка, маленькие хитрые глазки, прижатые ушки… Да и двигался он словно лис, быстро, забавно семеня ножками. В молодости хранитель наверняка был рыжим, но сейчас на его голове остались лишь клочки седого пуха.
– Что вы у нас ищете? – с вызовом спросил он у Сергея Сергеевича, безошибочно угадав в нем главного.
Тот неторопливо продемонстрировал удостоверение и лишь после этого стал задавать вопросы.
– Так это старая история – про погреб на Заячьем, – почти сразу проговорил хранитель. – Даже не история – легенда. Прошлое поколение, работавшее здесь до Горбачева, помнили ее. Да и нынешние наверняка слышали.