Тут я замечаю, что Бриз как-то бледнеет. Вернее, становится прозрачным.
- Что с тобой? – пугаюсь.
Он улыбается:
- Все в порядке, Мико. Я отдаю тебе часть знаний, и ко мне возвращается легкость! Я благодарен тебе, что ты спрашиваешь и принимаешь ответы. Тяжела участь, которая тебе не уготована. Сейчас мне становится легче. Ты позволишь мне летать? Настает мое время.
Ого. Раньше он исчезал, не прощаясь. А сейчас разрешения спрашивает! Что-то определенно меняется. Успокоенный, что с ним все в порядке, и я не останусь один, без уже ставшего привычным спутника, облегченно вздыхаю:
- Конечно, лети!
Бриз разбегается и исчезает. На этот раз никаких радужных потоков, просто я вижу, как волны на побережье меняют направление и несут свое пенное кружево в океан. Огненное кольцо до сих пор горит ровным светом, и все кружатся водовороты. Может, там ютятся остальные Смотрители? Ждут, пока строптивый новичок присоединится к их дружной компании?
Я подхожу к краю, всматриваюсь в пелену под ногами. Что, ж. Когда-нибудь и я полечу. Сейчас я почти верю в это!
Глава 2
НИРА
- Сомния дала доброе предзнаменование! – торжественно произносит жрица. – Поход ваш будет долог, но успешен, и вернетесь вы с большой прибылью!
По толпе, собравшейся перед ступенями храма, проносится гул одобрения, а я до боли прикусываю губу, чтобы не сорвался крик отчаяния. Как она может отправлять людей на верную смерть? Я ведь видела, видела их – как падают с коней тела, как катятся по каменистому склону отрубленные головы и земля чернеет от крови. Сомния предостерегает от похода, но я не имею права об этом сообщить, ведь я здесь – никто.
Первое мгновение утром, когда открываю глаза, я думаю, что холод, сковавший мое тело, лишь от ночи, проведенной на мраморном полу. Но потом, когда образы, явленные мне, проступают сквозь дремотную завесу, холод усиливается. Две послушницы тихи и безмятежны, значит, их видение совпало с тем, что доступно жрице. Третья, Азе, бледна и расстроена, и в ее глазах – пустота. Несложно понять, что Сомния не удостоила ее своей благодатью, и время ее послушничества продлится. Мне бы радоваться, что я прошла инициацию, раз мне явилось видение, но как радоваться тому, что обещает смерть?
Жрица по одной призывает нас к себе, в комнату, надежно укрытую тяжелым черным пологом, и, возложив прохладную ладонь на лоб, вопрошает об увиденном. Когда приходит мой черед, я покорно опускаюсь на колени и сбивчиво рассказываю о том, что было явлено. Лицо жрицы застывает, рука едва заметно дрожит.
- Моли Сомнию о смирении, иначе она отвернется от тебя. Ты еще слишком неопытна, чтобы правильно читать знаки. Ты ошиблась, Нира. Учись, чтобы не вносить смятение в наши ряды, раз уже ты решила посвятить себя храму!
Я киваю, с трудом сдерживая слезы. Может, она права, и я действительно неверно истолковала свой сон? Но эта бойня, зловещий блеск мечей, жемчуг, ручьем вытекающий из продырявленных мешков, предсмертные крики…
И вот, мы уже выходим на крыльцо, и люди почтительно кланяются, и звучит торжественный голос жрицы. А потом толпа расходится, ободренная хорошим известием, а жрица, прищурив глаза, бросает мне:
- Сегодня ты останешься в храме, Нира.
Значит, я не смогу проводить караван? Неужели она специально оставляет меня на служение, чтобы я не поддалась соблазну рассказать отцу о том, что видела? Словно подслушав мои мысли, жрица добавляет:
- Тебе еще многому предстоит научиться, но запомни: пока душа твоя наполнена смятением, истинным видениям не пробиться сквозь них к разуму твоему. Сомния снизошла до откровения с тобой, Нира, и я не могу это не признать, но до полноправного служения тебе еще далеко. Молчи и молись!
Азе помогает ей облачиться в серебристый плащ и, окруженная служительницами, она уходит на площадь. Там караванщики прощаются с близкими и, под бдительным взором вождя, грузят принесенные их хранилища тяжелые тюки с самым отборным жемчугом. Я остаюсь в одиночестве, вновь и вновь обхожу залу по кругу, но факелы чадят и гаснут под внезапно резкими порывами ветра. Я пытаюсь молиться, но тревога моя слишком велика. Может, я ступила на неверный путь и мне не место здесь? Но я не осмелюсь ослушаться и покинуть службу. Погружаю пальцы в чаши с жемчугом, но его привычная зернистая прохлада не приносит успокоения. Охваченная предчувствием, я выбегаю на ступени и вижу, нет, догадываюсь о том, что в тени деревьев кто-то скрывается. Человек долго стоит, не решаясь обратиться, но, наконец, делает шаг вперед, и я, нарушив границу, слетаю со ступенек в привычные теплые объятия.