- Да, конечно, - покорно соглашаюсь я, - только сначала проводи миссис Баэур в дом.
- Я и сама, - начинает было Нира, но все же позволяет Кайлу поддержать ее, когда встает с кушетки. И неожиданно ойкает, схватившись за живот. Лицо ее заливает бледность, ноздри раздуваются. Мы переглядываемся, и она, едва сдерживая гримасу боли, кивает мне. То, чего мы так долго ждали и то, чего я все же опасаюсь, на подходе. Господи боже и светочи современной медицины, помогите нам пережить эту ночь!
НИРА
Наша девочка пришла в этот мир на рассвете, но я все же решаю наречь ее Селиной в честь утраченной мною лунной богини. Врачи поражены стойкостью, с которой я перенесла муки родов, но меня их удивленные восклицания волную мало. Я вновь и вновь вдыхаю едва уловимый, ни с чем не сравнимый запах влажной еще макушки, осторожно трогаю мягкую щечку, перебираю крохотные пальчики своей девочки и, кажется, плачу от счастья.
Накричавшись вдоволь, чтобы все удостоверились, что она сильна и здорова, моя крошка теперь спокойно спит. Я осторожно откидываюсь на подушки, не в силах отвести взгляд от ее нежного, как розовый бутон, личика. У нее – удивительно длинные светлые ресницы, а на щечках – крошечные ямочки. Самое прекрасное дитя на свете!
На небе могут складываться созвездия причудливыми цветами, там, в моем мире – нависает грозно новая темная луна, а здесь – летают серебристые птицы. Из океана доносится пение русалок или рокот моторных лодок. Огонь не оставляет следа на коже или нисходит из ниоткуда во имя древнего бога. На земле высятся деревья-исполины и оживают камни. Но самое великое чудо всех миров и всех времен – чудо рождения, появление нового человека.
Дверь открывается, и в палату осторожно, стараясь не шуметь, входит Мико. Сам, без кресла, хотя и держится за стены и стулья. Он тихо садится в изголовье, целует меня в макушку, и теперь мы уже оба замираем, глядя на плод нашей любви.
- Какая красавица, - тихо шепчет он.
- Самая прекрасная на свете, - отвечаю я.
Мы обмениваемся легкими поцелуями и милыми глупостями, позволительными в подобный момент. Малышка издает какой-то странный звук, напоминающий мяуканье, и открывает свои мутные глазки. Я знаю, что младенцы не умеют фокусировать взгляд, но сейчас мне кажется, что она с любопытством разглядывает нас, словно решая, достойными ли мы окажемся родителями. Мико осторожно берет ее ладошку и целует крохотные пальчики:
- Привет, - говорит он, - я твой папа!
Малышка вновь мяукает, а потом разряжается громким плачем. Мико испуганно отшатывается, на минуту теряя равновесие, и я не знаю, то ли смеяться мне, то ли тревожиться. Приходится звать на помощь Кайла. Мне немного жаль, что Мико не увидит, как я кормлю дочку, но у нас еще много времени впереди для сокровенных моментов нашей обновленной семьи.
В тот же день, когда я успеваю уже отдохнуть и вновь насладиться близостью дочки, Мико появляется вновь, теперь уже в кресле, чтобы не рисковать, и шепчет взволнованно:
- Отец звонил. Просил передать тебе поздравления. Знаешь, на него это так непохоже! Ты его покорила!
- Спасибо! Я буду рада увидеться с ним.
- Кстати, о встрече. Я давно хотел сказать тебе, но все ждал подходящего момента…
Я невольно настораживаюсь, но лицо у Мико спокойное, похоже, волноваться не о чем.
- Теперь, когда дочка с нами, можно будет скоро возвращаться. Не сейчас, конечно, как только врачи разрешат. Отец даже частный самолет купил, чтобы с комфортом нас доставить.
- Это же хорошо? – спрашиваю я осторожно.
Если честно, то мне немного не по себе. Я не раз наблюдала за полетом самолетов в небе, но пока не могу себе представить, что мне самой предстоит подняться выше облаков и лететь над океаном.
- Хорошо. Только отправимся мы в другую сторону. Дело в том, что отец уже несколько лет планировал перевести бизнес в Америку и вот сейчас начало положено. Теперь мы будем жить там.
- Мне все равно, где, лишь бы с тобой, - улыбаюсь я.
Странный у меня все-таки муж. Когда-то, над белым камнем позади нашего дома он разворачивал мне иллюзорную карту мира, показывая срединные земли, и западное побережье, и скалы Игниса. Здесь, на ноутбуке он не раз показывал мне свою страну, Германию, и острова, где мы живем сейчас. Показывал и другие страны, большие и крохотные, могущественные и слабые, красивые и не очень. И я всегда искренне восторгаюсь и охаю, вот только главного он не понимает: мой дом там, где он! В Америку – значит, в Америку! Но все же уточняю: