— Ну, фотографируй. Публикуй. Может быть, ты хочешь, чтобы мы немного тебе попозировали?
Леся разве что не извергала лаву.
Зоя скрестила руки на груди и смерила активистку таким взглядом, что та, тряхнув рыжей головой, даже немного смутилась. Леся краснела смешно, будто покрывалась алыми пятнами, и со стороны это выглядело как минимум жалко. Зоя же чувствовала, что кровь наоборот отхлынула от её лица, и она сейчас, наверное, была бледная, как вампирша из какого-то фильма.
— Должно быть, танец — это что-то противозаконное? — продолжила Зоя. — Или, можно подумать, половина университета ещё не в курсе, что мы с Богданом вместе?
Она вспомнила, как со смехом пыталась отказать Орловскому, думала, что у него стаи сумасшедших поклонниц, которые никогда ей этого не простят, но оказалось, что основные-то противницы были как раз в кругу её общения. Аня и Ира, до сих пор уверенные, что Богдан должен принадлежать им, Леся вот, плевавшаяся ядом. Наверное, все остальные, поймав себя на завистливых мыслях, практически моментально выбросили Орловского из головы. Он же не суперзвезда, чтобы толпами за ним бегать.
А Зоя — не серая мышь, на которую даже смотреть никто не захочет.
Она повторила это про себя несколько раз, чтобы окончательно убедиться в том, что не отступит. Не серая мышь. Не испуганная девочка, которая боится своим противникам в глаза посмотреть. Она сильная, уверенная в себе, и никакая Леся не испортит сегодняшний вечер.
Богдан спокойно стоял рядом. Он, должно быть, почувствовал, что вмешиваться не надо, ну, или Зоя выглядела сейчас достаточно убедительно, нарочито медленно приближаясь к Лесе.
— Ну так что? — протянула она. — Где твои фото? Я уже жду, как это противозаконное занятие — танцы! — поразит наш университет. Лебедова будет в ужасе, правда?
— Ты можешь делать это не так демонстративно, — прошипела Леся. — Хотя бы скрываться! Хотя бы притворяться, что тебе стыдно!
— Мне за что должно быть, собственно говоря, стыдно? Богдан, котик, — она повернулась к нему, — подскажи-ка, я тебя случайно не отбила у какой-нибудь несчастной беременной девушки? Или просто у несчастной? Да хотя бы у счастливой? Нет?
— Нет, — отозвался Орловский, тоже моментально помрачневший. — Я ж сам пришёл.
— Видишь, он сам пришёл, — Зоя вновь повернулась к Лесе. — Скажи, котик, у тебя, когда ты ко мне сам пришёл, была другая? Или обязательства перед другой?
— Нет. Разве что вот на одной девушке обещал жениться, — подойдя ближе, раздражённо протянул Орловский. — Только я не запомнил, когда именно. Когда случайно в коридоре поздоровался, наверное.
Он не говорил о Лесе прямо, но та явно поняла намёк, потому что покраснела пуще прежнего и уставилась на Богдана, как на врага народа.
— Хам, — прошипела она. — Хам и последняя свинья. И ты такая же! Можно подумать, вам двоим вот это всё надо. Только и хвастаетесь своей любовью. Раз такие счастливые, сидели бы себе дома и наслаждались своим счастьем, а не пихали бы его куда ни попадя, всем под нос!
Зоя посмотрела на Богдана.
— Мы что-то делали демонстративно? Разве?
— Насколько я понимаю, мы просто слишком привлекали внимание Веры Петровны. А ей, наверное, обидно, — холодно ответил Богдан.
— Отлично. В таком случае, мы уходим. Леся? Отличного тебе написания поста. Не забудь подписать, что ты бдишь, чтобы в корпусах не нарушались правила, а то мало ли, подумают, что ты завидуешь, — хмыкнула Зоя.
— Да чему тут…
Леся так и не договорила. Зоя, почувствовав себя наконец-то свободной от того груза ненависти, который противным клубком змей давил ей на грудь за недельную конфронтацию с матерью, чувствовала себя способной горы свернуть.
И мысленно себе же пообещала, что больше никогда скрываться и прятать свои чувства не будет.
Глава тринадцатая
17 января, 2020 год
Зоя действительно почувствовала себя гораздо легче после этой ссоры с Лесей. Каждый раз, когда ей хотелось в очередной раз поссориться с мамой, она вспоминала этот прищуренный взгляд, алые пятна на щеках и на шее, всколоченные рыжие волосы, и понимала, что Леся, скорее всего, так и не простит Зое всё то, что она высказала ей в лицо. Это же настоящий позор!
И Зое становилось приятно от одной мысли о том, что она была причиной этого позора. Не то чтобы она ненавидела Лесю или испытывала по отношению к ней прежде негативные чувства. Но теперь девушка чувствовала себя способной защитить своё же счастье, встать горой за свою любовь, отогнать всех, кто будет тянуть свои мерзкие ручонки к их с Богданом отношениям. Может быть, она несколько преувеличивала интерес посторонних к этим чувствам прежде, но Лесю точно надо поставить на место.
А ещё — спустить пар и осознать, что она всё-таки на что-то способна.
Последняя неделя сессии казалась Зое счастливой. Она не обращала внимания на маму, гуляла пару раз с Богданом, научившись не обращать внимания на то, есть рядом кто-то из знакомых или нет. Зоя разучилась играть в отношения; она каждый раз всё сильнее и сильнее влюблялась по-настоящему, не понарошку, и уже даже не одёргивала себя, хотя иногда понимала: а ведь зима когда-то закончится.
Придётся проснуться.
Но впереди было ещё полтора зимних месяца, даже не все праздники ещё остались позади, и Зоя приняла для себя решение не заглядывать наперёд, не думать о будущем, а просто нормально, по-человечески жить, наслаждаться тем, что есть у неё сейчас, отношениями, о которых прежде даже мечтать было бы глупо. И дело не в том, что за Богданом бегала почти каждая представительница женской половины университета. Нет!
Дело было в том, что он оказался таким хорошим, таким понимающим, таким настоящим.
Они все вряд ли подозревали, что у Орловского отличный набор человеческих качеств. Они все смотрели на внешность… Зоя же, увлекаясь общением, периодически ловила себя на мысли, что Богдан для неё давно уже не воспринимался, как какая-то комбинация хорошей фигуры и красивого лица, и, обнимая его, она думала отнюдь не о подтянутом теле, а скорее о тепле, которое удавалось дарить Орловскому. Он каким-то удивительным, чудесным образом умудрялся каждый раз удивлять её, открывать какие-то новые грани своей личности, и Зоя, наслаждаясь общением, тем ментальным контактом, который у них был, всё чаще и чаще совсем забывала о том, что сначала воспринимала его как того, из-за кого будут завидовать и кусать локти всевозможные соперницы. Богдан просто стал ей родным, тем, кому можно доверить любые свои переживания.
Раньше эту роль выполняла мама. Не сказать, что полноценно, потому что стопроцентного доверия между ними никогда не было, как поняла сейчас Зоя, но всё же, то, что она когда-то доверяла маме, побаиваясь услышать, что "в жизни бывает и похуже", так что "не ной", теперь рассказывала Богдану. Может быть, его реакцию она воспринимала мягче, может, Орловский просто отвечал как-то по-другому или периодами просто молча слушал, а может, они действительно лучше понимали друг друга, Зоя не знала, почему — просто с ним ей было спокойно и уютно. Ему она доверять не боялась. Зато научилась радостно улыбаться, реагируя на писк мессенджера — вряд ли ей писал бы кто-то, кроме Богдана. Иногда даже специально обновляла диалог, дожидаясь, пока он наконец-то ответит на какое-то сообщение, хотя виновницей пауз чаще была сама Зоя, чем Богдан.
Вот и сейчас, открывая диалог, она даже зажмурилась, невольно предвкушая очередной разговор ни о чём с какими-то ссылками на статьи, которые можно просто пробежать глазами и согласно хмыкнуть, довольствуясь увиденным, какие-то…
— Опять со своим… парнем, — словно прозвучало остро и презрительно, — переписываешься? Ты не могла убрать в квартире?
— Я вчера убирала, — отметила Зоя, блокируя экран. Ей нравилось, что мама не могла всунуть свой нос в эти отношения, но приходилось соблюдать осторожность, чтобы так продолжалось и дальше и чтобы Елена Леонидовна не узнала всё-таки что-нибудь лишнее, что ей не надо.