— Могла бы подумать о том, что я нуждаюсь в помощи, — Елена Леонидовна швырнула сумку на диван и, не заботясь о том, то полы на самом деле были чистыми, прямо в сапогах пересекла комнату, чтобы уже у шкафа сбросить пальто. — На полу грязные следы. В холодильнике наверняка пусто.
Зоя едва не задохнулась от возмущения.
— Конечно, на полу грязные следы! — воскликнула она. — Потому что ты только что прошла по нему в грязных сапогах!
Мама обернулась и посмотрела на неё.
— Это не…
— А у нас полный холодильник, — продолжила Зоя. — Но ты даже в него не заглянула. А если б заглянула, то сказала бы — "это всё неплохо, Зоечка, но ты могла бы и вымыть эту тарелку! Почему я должна разгребать горы грязной посуды!"
— Я желаю тебе добра, — пожала плечами мама. — Даже такому, как твой Богдан, важно, чтобы девушка умела привести дом в порядок, приготовить еды и обустроить быт. И я искренне надеюсь, что ты это понимаешь. Ни один, даже самый плохой мужчина, не станет…
— Какому это — даже такому? — перебила её Зоя, прекрасно зная текст нотации, которую обычно читала мама. — Ну какому? Скажи мне. Может быть, я просто не понимаю? Ну?
Елена Леонидовна, как всегда она поступала в подобных ситуациях, ответила спокойным пожатием плеч.
— Человек, который не умеет нормально вести себя в отношениях, не заслуживает твоего внимания, Зоя, — серьёзно произнесла она. — И мне не нравится ваша публичность. Чья это была дурацкая идея обниматься посреди университетского коридора?
— Что? — недоумевая, переспросила Зоя.
Мама, нисколечко не стесняясь грязных луж, которые натекали с её сапог на пол, пересекла комнату ещё раз и протянула Зое мобильный телефон.
Леськину работу удалось узнать с первого взгляда. Богдан обнимал Зою за талию, стоял, уткнувшись носом в её растрёпанные волосы, девушка и сама прижалась к нему, отдыхая после долгого танца. Было пусто, ни одного свидетеля в кадре.
Подпись: "Покоритель женских сердец Богдан Орловский предпочёл мисс Университет".
Несколько десятков комментариев внизу. Спокойные, вроде "красивая пара", наглые от парней вроде "я б тоже её…", парочка женских в том же духе. Три или четыре мерзких фразы, которые, в принципе, не способны расстроить человека, здраво оценивающего ситуацию.
И торжествующая мама, протягивающая телефон, как вишенка на торте.
— Теперь об этом знает половина университета, — отметила она. — Если не весь. Зоечка, ну правда, ведь я же просила тебя быть осторожной!
Леська, что ли, опубликовала?
Зоя растерянно вернула телефон Елене Леонидовне и непонимающе посмотрела на неё, словно ожидая, пока та наконец-то хоть что-то скажет. К чему вообще показала фотографию, между прочим, ничего не означающую, абсолютно невинную…
— Это может повредить твоей репутации, — мать швырнула мобильный на диван, села сама, принялась снимать сапоги. Вид у неё был не то чтобы самодовольный, но такой спокойный, как у победительницы, даже не сомневавшейся в том, что она окажется права.
— Ты о чём?
— Потом, когда ты наконец-то будешь встречаться с нормальным человеком, попомнишь моё слово, — хмыкнула Елена Леонидовна. — Такое вредит карьере. И далеко не каждый мужчина желает знать о случайных отношениях, которые до него были у женщины.
Зоя почувствовала, что краснеет. У неё это получалось не так, как у Леси, не пятнами, а сплошняком, и она всегда ненавидела это ощущение пылающего лица.
— Мама! — вырвалось само по себе, но Елена Леонидовна оставалась пугающе спокойна.
Она бросила на дочь недовольный взгляд, полный осуждения, тяжело вздохнула и продолжила:
— К тому же, я уверена, что с этим мальчиком у вас всё несерьёзно. Ты, очевидно, просто проявляешь протест. Очень жаль. Так ведь ведут себя подростки…
— Подростки? — Зоя почувствовала некую удивительную холодную решимость. — Хорошо. Подростки… Знаешь, мам, подростки периодически ещё сбегают из дома?
Елена Леонидовна повернула голову, подозрительно глядя на дочь.
— Сбегать из дома? Это детская глупость.
— Ну мы же о подростках, правда?
— Зоя…
— Ну а что? — она скривила губы, пытаясь сдержать рвущийся на свободу гнев, и вместо того, чтобы буквально вылететь прочь из комнаты в коридор, вышла туда спокойно и потянулась к сапогам, стоявшим у стены. — Импульсивная реакция, несдержанность, неумение анализировать ситуацию. Часто пубертатный период характеризируется совершением множества необдуманных поступков. Подросток не осознаёт, какие последствия могут быть у его действий. Он пытается удовлетворить своё минутное желание протеста, — Зою перебил звук "собачки" — она застёгивала сапоги, — а потом шелест снимаемой с вешалки куртки. — К сожалению, из-за этого часто происходят трагедии…
— Зоя, ты куда?
Мать уже вскочила с дивана, кажется, поняв серьёзность её намерений, но Зоя с таким равнодушным видом завязывала шарф, что Елена Леонидовна даже отступила на полшага, перехватив взгляд дочери.
— Пытаюсь соответствовать, — ответила Зоя.
— Чему?
— Статусу, — пожала плечами она, застёгивая куртку и пихая телефон в карман. — Представляешь, я каким-то чудом даже ничего не буду тебе должна. Пуховик покупала на свои, сапоги тоже. Но если хочешь, я могу вернуть шарфик.
Мать рванулась за ней с каким-то опозданием, вероятно, вспомнив, как попрекала тем, что она-то обеспечивала Зою столько лет и теперь надеется хотя бы на минимальную отдачу. Девушка не оборачивалась, когда Елена Леонидовна выскочила следом за нею в подъезд, только ускорила шаг.
— Не устраивай истерик, Зоя! — крикнула мать.
Девушка спустилась ещё на несколько ступенек и обернулась, подняв взгляд на Елену Леонидовну. Та стояла, крепко уцепившись пальцами в поручни, и смотрела вниз, как будто собиралась прожечь дочь взглядом насквозь.
— Я совершенно спокойна, — отметила Зоя напоследок. — Истерику тут устраиваешь ты, — и продолжила свой путь.
На улице было неожиданно холодно. Зоя пожалела, что выбрала пуховик, а не пальто, что не надела шапку. Наверное, минус пять было — совсем ерунда, но только не для неё, выскочившей на улицу в лёгкой одежде. Предстоящие крещенские морозы действительно не могли поразить кого-либо своей суровостью в этом году, но Зоя чувствовала, как холод пробирал буквально до костей.
Сначала возникло желание свернуть в какое-нибудь кафе, посидеть там в уголке, успокоиться. Денег она с собой не взяла, но к мобильному телефону была привязана карточка, а значит, в большинстве заведений рассчитаться не составило бы особенной проблемы. Но почему-то злой, коварный голосок в подсознании Зои подсказал ей, что это была бы слабость. Как признать, что мама всё-таки права.
Если б где-нибудь здесь оказался сугроб, Зоя влезла бы в него, топталась бы ногами по девственно белому снегу, пытаясь выплеснуть своё дурное настроение. Но вокруг красовалось примерзшее болото, и от зимы только и осталось, что холод. Ни одного другого атрибута.
Было уже темно, хоть не так уж и поздно, и людей на улице почему-то оказалось мало. Зоя натянула капюшон, чтобы не мёрзнуть в уши, но тут же сбросила его, поняв, что в нём как в скафандре, ничего не слышно и ничего не видно. Руки в карманах греть не получалось, перчатки она не взяла, сесть на скамейку тоже не могла, потому что, наверное, моментально примерзла бы к ней.
Умом Зоя понимала, что такими темпами простудится, заболеет, опять будет нуждаться в помощи матери, но нет, сдаваться она не собиралась. Зазвонил мобильный телефон, пиликнул надоедливый мессенджер, и девушка по привычке потянулась к мерцающей на экране иконке, чтобы прочесть, что от неё хотят, но вместо этого досадливо отключила интернет.
Ничего, переживут несколько часов без неё.
Мама звонила каждые несколько минут. Зоя отключила звук, чтобы не слышать противную стандартную мелодию и не будоражить тех случайных прохожих, что брели мимо неё, но не помогло, телефон упрямо вибрировал в кармане.