Если питаться пищей из магазина, то, возможно, ею мы не насытимся так, как пищей, выращенной самими. Мы питаемся пищей без живы. Она уходит тогда, когда производство еды ставится на конвейер. Она уходит с деньгами, полученными за неё.
Для того, чтобы жить полноценно, питаться можно намного меньше, нежели мы едим сейчас. Время не будет убиваться на работу, и мы сможем больше внимания уделять нашим детям.
Природа сама позаботилась о механизмах пропитания людей. Пока человек молод, пока он растёт, ему необходимо много пищи. Энергии у молодого организма предостаточно для своего пропитания. Сила, ловкость, скорость в движениях, выносливость — всё это без особого труда позволяет добывать себе пищу. Когда человеческий организм достигает зрелого возраста, ему уже не нужна пища в тех объёмах, что ранее. Но сил ещё предостаточно и для своего пропитания, и для пропитания своего потомства. В более позднем возрасте, когда энергия практически никуда не расходуется, и пищи, соответственно, нужно намного меньше. Употреблять её в прежних объёмах — наносить вред себе. Излишний вес, нагрузки на сердце, утомляемость и, как следствие, ускоренное старение и преждевременная смерть. Кстати, о соли и сахаре можно сказать то же самое, что и о пище в целом. В начале жизни соль необходима для укрепления костей, а сахар — для поддержания повышенной жизненной активности. Поэтому малыши так любят сладкое и солёное. По мере становления организма необходимость в этих продуктах проходит, а чрезмерное их употребление вредит здоровью.
Не надо особых кулинарных изысков, которые также занимают наше время и внимание. Надо есть так, как даёт природа: огурец, помидор, орехи, мёд не требуют приготовления. Надо собирать и есть. Не нужны столы, тарелки, ложки — всё это предметы ритуала обжорства. Стол олицетворяет собою алтарь. Тарелки — жертвенник. Еда — жертву. Жертву богу, а бог есть Сатана. Не думаю, что это нужно делать.
— Но ты тоже кушаешь за алтарём с жертвенника? — с усмешкой подметил я.
— Верно! Здесь мне приходится это делать. Но осмысление этого процесса удерживает мою живу при себе. А миллиарды людей не ведают об этом. Я бы отказался от такого способа приёма пищи, но не желаю этим привлекать внимание на себя, не в этом смысл моего пребывания здесь.
— Ладно, с едой всё понятно, но нужны деньги на одежду.
— Здесь мы вновь сталкиваемся с ещё одной системой, — продолжил Добрыня. — Одежда скрывает истинную сущность человека. Без неё мы воспринимаем людей такими, какими они являются на самом деле. Одетые люди тут же делятся на сословия, ранги, степени положения в обществе. К подобному типу систем относятся: парикмахерские, косметика, пластическая хирургия и так далее.
Многие стесняются своего тела. Но раньше в ведическом обществе не было одежды, даже Библия говорит об этом. Адам и Ева были голы в раю. Одежда, как и еда, в своей основе ритуальна. Маски и костюмы использовались жрецами и шаманами для ввода себя в транс и восприятия живы духа, которого хотелось призвать для ведения. Сейчас одежда не утратила свой ритуальный характер, только мы его не замечаем.
Земля, как живое, мыслящее существо, чувствительна к процессам, которые происходят на её поверхности. Более того, она способна реагировать на изменения, проходящие в человеческом обществе. Когда человек не пользовался одеждой и домами, климат в местах его проживания был мягким и тёплым. С появлением одежды, а она появилась не как следствие изменения климата, а как атрибут системы, о чём я уже говорил, климат стал изменяться в сторону холода. Как бы пытаясь угодить человеку. В подтверждение этого хочу сказать, что и сейчас есть ведические общины, где тепло и нет нужды в одежде и громоздких жилищах. Для так называемого цивилизованного общества эти общины кажутся отсталыми и примитивными. Я веду здесь речь о племенах, населяющих Африку, аборигенах Австралии и близлежащих островов, коренных жителях Америки — индейцах. Все они представляют собой остатки некогда процветающей ведической культуры.
Мы сейчас с тобой ходим в форме. С одной стороны, форма уравнивает всех, скрывая свойства личности. Надев её, мы становимся солдатами. В нас входит жива воина армейской системы. А с другой стороны, выделяет над остальным обществом. Внутри структуры всевозможные лычки, погоны, нашивки чётко указывают на степень субординации, согласно им лицо, носящее, занимает чётко определённое место. Каждый костюм, каждое платье несёт в себе заряд образа. Надевая одежду, мы входим в соответствующий образ и ведём себя, исходя из него.
Многие организации, как государственные, так и частные, обязывают своих сотрудников носить на рабочем месте форму. Она якобы организует и поднимает дух работникам. На самом деле форма помогает расставить всё по порядку и поддерживает образ структуры.
Надев пиджак, мы себя причисляем к интеллигентному слою. Надев джинсы — к молодёжному направлению. Смокинг — к аристократии.
— Подожди! Так ты хочешь этим сказать, что одежда не нужна вовсе?
— В идеале это так!
— Но у нас холодно! Ты забыл, что, помимо всего прочего, одежда ещё и согревает наши тела! Не предлагаешь ли ты всем переехать в Африку из-за того, что одежда поддерживает систему?
— Нет! В Африку только из-за этого ехать не стоит. Но жить в наших условиях без одежды реально. В подтверждение своих слов я приведу пример с Порфирием Ивановым. Лишь из-за приличия он одевал длинные трусы, а так жил нагим и в зиму ходил по улице и купался в проруби. Немцы в мороз обливали его водой и возили на мотоцикле, он не мёрз.
— Но он один такой, — возразил я.
— Да! Но он человек и по своим свойствам такой же, как и другие.
Знаешь, в чём отличие между моржами (теми, кто купается зимой в проруби) и Ивановым?
— Нет.
— Моржи, когда купаются, всё же мёрзнут, но терпят, а Иванов не терпит, потому что не мёрзнет.
Я не хотел бы утверждать, что все враз разденутся и будут бегать голыми. Одежда, возможно, и продолжит своё существование, но перестанет быть системой. Сейчас, чтобы отвечать требованиям системы, нам необходимо выглядеть прилично, соответственно своему общественному статусу и так, чтобы привлекать внимание противоположного пола. За это мы переплачиваем в десятки раз, покупая одежду.
— Добрыня, а вот скажи мне: как обойтись без медицины человеку, живущему вне систем?
— Подумай сам хорошенько, какое высказывание вернее: медицина нуждается в человеке или человек нуждается в медицине?
— Возможно, истина где-то посередине, человек не может без медицины и, естественно, и медицина — без человека.
— Да! Вопрос я тебе задал провокационный, но в нём ответ на твой вопрос. И ты сам на него ответил.
Добрыня рассмеялся над своей фразой.
— Современная, традиционная медицина не в состоянии вылечить ни одной болезни, даже насморк! Всё, на что она способна, это принести облегчение больному. Если человек вылечивается, то он вылечивается сам, мобилизуя свои внутренние резервы живы. Возможно, медицина и в состоянии помочь больному в этом, но для действительного исцеления необходимо понять, что же всё-таки представляет собой болезнь. Почему человек болеет? Хочу тебя заверить, что в природе больных животных чрезвычайно мало, хотя конечно, и они болеют. Сейчас я постараюсь дать тебе короткое, но ёмкое определение болезни: «болезнь — это умирание!» Вирусы, холод, сквозняк, ослабление иммунитета и прочие объяснения начала болезней традиционной медициной есть ни что иное, как оправдание своего существования! Человек начинает умирать тогда, когда теряет смысл своей жизни. При глобальной потере этого смысла настаёт смерть. Когда происходят незначительные потери своей значимости (не путай с важностью), начинается процесс умирания, то есть болезнь. Если за время умирания человек не сможет произвести осмысление своей значимости — он умрёт. Если же болезнь поможет больному обрести вновь свою значимость, то человек резко пойдёт на поправку. В том случае, когда не удаётся обрести свою значимость, а умелые врачи не позволяют человеку умереть, то смерть всего лишь оттягивается, но болезнь не вылечивается, она сидит внутри до самого конца. В этом случае человек может жить ещё долго, но какой прок от такой жизни и какой прок от таких умелых врачей? Если нет цели, для чего же жить?