Гея пристально взглянула на Винсента. Тот лишь спокойно кивнул, подтверждая ее слова.
– А потому никто не знает, что ожидает нас за границей жизни. Чтобы утешить ребенка, я решила настоять на самом благополучном исходе, который возможен. Но это не помогло. Его страх смерти перешел в патологическую форму. Кристеллер боялся этого неизбежного события так сильно, что по ночам все его тело изнывало от судорог и жгучей боли. Его мучали жуткие терзания по этому поводу. Тогда все и началось.
Пока Гея рассказывала, я ясно рисовала себе сцены, которые она описывала нам.
– Тогда я спросила у него: «А чего ты желаешь? Чего ты хочешь от жизни?». И ответ произвел на меня двоякое впечатление. Он ответил: «Я хочу стать знаменитым. Я хочу известности и славы». Мой вопрос был соответствующим: «Зачем тебе это?». Тогда Кристеллер все объяснил: «Я хочу оставить свой след в истории. Если я умру, то от меня что-то останется. Обо мне будут говорить и писать. Мое имя не затеряется среди осколков прошлого. Меня возвеличат, и это сделает меня бессмертным». А потом ему пришлось самому столкнуться со смертью.
Что же случилось?
– Их мать рано ушла. Она была сильно больна. Мой сын долго горевал. Какая-то гадкая болезнь, причину который нам не удалось установить, забрала прекрасную женщину, демонессу, мою невестку и их мать. Пандемония не боялась смерти. Она верила в духов, которые после смерти соединяет ее с матерью. Я надеюсь, что сейчас они вместе. А вот Кристеллер отнесся к смерти матери не совсем правильным образом… именно тогда, после ее кончины, в юношеском возрасте Кристеллер увлекся алхимией. С этого момента и начались его эксперименты по созданию вечной жизни, по воскрешению умерших. Не желая мириться со смертью матери, он намеревался воскресить ее. Убеждая его в том, что она обрела покой и не нуждается в возвращении к жизни, я получила свое…
Гея замерла. Она не отводила взгляда от огня. Ее дыхание замерло. Она даже не моргала.
– Гея, – обратился к ней Ламберт, – с вами все в порядке?
Через мгновение она снова заморгала и посмотрела на нас.
– Да… порядок… на чем я остановилась?
– На том, как вы убеждали Кристеллера в том, что ему не нужно воскрешать свою мать, – напомнила Кира.
– Ах, точно… злость, ярость, гнев – все самое жуткое и порочное, что таилось глубоко внутри этого мальчика, вырвалось наружу. Он напал на меня.
Я тяжело вдохнула.
– Он выпустил всю свою боль… мой родной внук довел меня до состояния полусмерти. Он долгое время не мог справиться с собой, не осознавал, что натворил… но по его глазам я понимала, что он делал это осознанно. Я никому об этом не сказала, но больше никогда не забывала этот взгляд. Это выражение лица будто кричало мне: «Так тебе и надо, противная старуха! Лучше бы ты сдохла, а не моя мать!». Вот, что я прочла в его глазах. Меня спасли. Как я уже говорила, у нас с Пандемонией оказалась одна группа крови, и она одарила меня ею. С того самого дня мое старение прервалось. Я стала Одаренной Кровью.
В моей мозаике стало проясняться все больше деталей и ответов на вопросы.
– Вот так из маленького мальчика, который боялся смерти, появилось то чудовище, с которым вы сражаетесь. Я не могу сказать, что вина полностью лежит на нем самом или на мне… наверное, большее влияние на него оказал отец. Понимаете, мой сын был сторонник жестких правил. Это у него от отца. Мой сын был пунктуален. Он всегда делал все по правилам, соблюдал принципы дисциплины и морали. Он уважал старших. Ел, спал и работал по расписанию. Таким образом, их отец был сторонником строгих мер и привлекал детей к их безукоризненному выполнению. Я много раз беседовала с ним о том, что для детей его режим жизни может дурно сказаться. Особенно на Альго. Для Пандемонии некоторые требования упразднялись. Словом, ей предоставлялось больше свобод, чем Кристеллеру. Из-за большего количества свободного времени, которое отец давал дочери, у Пандемонии появились возможности общаться с людьми и демонами. Она была популярна в своих кругах. У нее были друзья, с которыми она могла играть и веселиться. Я думаю, что у Кристеллера тоже было бы много друзей, если бы у него было на них время. Отец учил его военной строгой дисциплине. В семье после смети матери существовали строгие границы поведения, нормы и правила. Таким образом, мальчик оказался в клетке, которой так боялась его сестра…