Я не чувствовала себя, но понимала, что лежу на земле, в грязи. Ламберт лежит неподалеку. Я не ощущаю ни пальцев, ни рук, ни ног – ничего. Нет никакой боли. Будто меня всю парализовало. Лишь дурное чувство тошноты стало моим спутником.
Пандемония предупреждала, что последствия принятия формы могут оказаться подобными, тяжелыми и неприятными. Мне нужно просто перетерпеть это.
– Эмили… – слабый голос Ламберта (будто он звучал эхом вдалеке), – Эмили, как ты?
Он подполз ко мне.
– Эмили, ты меня слышишь?
Но я как я могу ответить или подать сигнал, если ничего не чувствую?! Просто смотрю на него.
– Тебя нужно отнести в «Химеру». Давай, сейчас…
А потом я заметила за его спиной подозрительное шевеление воды. Ровная гладь Соляного Озера начала бурлить. Там что-то есть…
Смотрю только на воду, пытаясь дать знак Ламберту. Но он не понимает!
Смогу ли я ему сказать?
– Тише-тише, – говорил он мне, – сейчас я отнесу тебя в фургон.
Мне не нужно в фургон! Мне нужно, чтобы он обернулся!
Обернись, Ламберт! Обернись!
Посмотри на то, что у тебя за спиной! За спиной!
– За спиной…
Он уставился на меня с широко раскрытыми глазами – услышал.
– Что произошло? – голос Киры.
Ламберт оглянулся…
Из воды вышли они.
Я не знаю, кто это были, но из бурлящего Соляного Озера начали выходить молодые люди. Женщины и мужчины. Обнаженные, они ритмично шагали, поднимаясь на поверхность. У них гладкая, блестящая желтовато-зеленая кожа. Черные мокрые волосы. Белые глаза.
– Что с Эмили? – снова Кира.
– Она приняла форму! – ответ Ламберта. – Нужно унести ее в «Химеру» и помочь мне расправиться с ними!..
Пауза.
Подводных жителей Соляного Озера стало больше. Вот их трое, а теперь пятеро… и десять!
– Элиас! Винсент! Быстрее!
Послышались какие-то звуки. Мир обволакивал туман.
– Что стряслось? – голос Элиаса.
– Что с Эмили… – голос Винсента, – ох… это же энкантадо!
– Винсент, помоги нам с Ламбертом одолеть их. Элиас, бери Эмили и унести ее в фургон, в безопасность.
Я видела, как облики этих энкантадо (как назвал их Винсент) менялся. Юноши и девушка стали приобретать уродливые очертания жутких морских существ. Появлялись клешни, жабры, плавники, акульи зубы, щупальца.
Вскоре подводные люди обратились в ужасные подобия морских обитателей.
Заревело волшебное пламя.
Ламберт, Кира и Винсент появились передо мной и начали атаку. Я видела, как в тумане мелькали их спины. Все они выбрасывали самые разные заклинания, чтобы защитить меня от этих Порождений, что поселились здесь, в Болотах Утопших.
– Держись, Эмили, я отнесу тебя в «Химеру», – послышался рядом голос Элиаса.
Я все еще не чувствовала своего тела. Я могла безвольно наблюдать лишь картинку.
Мир перевернулся.
Судя по всему, Элиас взял меня на руки. Изображение оторвалось от земли. Все задвигалось. Фигуры размазывались.
Я слышала рев морских чудовищ и плеск воды.
Шипели молнии и журчало пламя.
Изображение размывалось сильнее и сильнее. В какой-то момент все переменилось. Я уже не на улице, а в стенах фургончика, куда меня принес Элиас.
Меня опустили. Наверное, меня положили на диван.
– Я буду с тобой, они там справятся. Эмили, ты как?
Но у меня не было сил даже на то, чтобы произнести хоть звук.
– Ты можешь моргнуть, если слышишь меня?
Я даже моргнуть не могла.
– Ничего, держись… все будет хорошо. Ты придешь в норму.
А потом голос с улицы:
– Элиас! Нам нужна помощь!
Врагов слишком много!
– Ох, черт! Надо идти…
Элиас вынужденно оставил меня одну, а сам отправился на помощь остальным.
Единственное, на что я сейчас оказалась способна, так это всего лишь один раз закрыть глаза и провалиться в сон.
Глава 14. Братство Милосердия
Взревело пламя.
Зашипели искры.
Поток черного огня врезался в нее, и эту женщину, принявшую форму, ту, которая мгновением назад призналась мне в страшном, испепелило на месте.
От Пандемонии де ла Сии остались лишь зола и пепел.
Я могла ему помешать… если бы оказалась сейчас на своем месте тогда, несколько дней назад, на той злосчастной крыше в Районе Пегаса. Я смогла бы принять форму и остановить Ван Альго де Кристеллера…
Я смогла бы…
– Прости меня, Эмили, – сказала она мне перед тем, как исчезнуть из мира навсегда, – прости меня…
Все ее действия по отношению ко мне, все ее теплые слова и проявления заботы – искупление вины за тот грех, что она совершила девятнадцать лет назад, когда воспользовалась моей родной матерью, словно щитом, чтобы у нее появился шанс пленить своего ненавистного обезумевшего братца.