— Позубоскаль мне ещё, — беззлобно одёрнул я его, — ладно, потом научишь своим трюкам.
Энергии оказалось не очень много, но это вполне компенсировалось её чистотой. Именно в этом я и нуждался для быстрого восстановления. Крики поутихли, а может я просто перестал обращать на них внимание. Глаза сами собой закрылись и биение жизненной силы переполнило израненное тело, точно стаи огненных птиц клевали меня изнутри. Больно и приятно, одновременно.
Как всегда, во время кормления, полностью утратилось чувство времени, сменяясь чем-то иным. И это иное, бесконечно тянулось во всех направлениях, истончаясь в невыразимо тонкую плёнку. Наконец эта тончайшая субстанция оглушительно треснула, и я вынырнул в реальность.
Пища лежала на земляном полу клетки без движения — выпита до дна. Илья, как раз, окончил питание и второе тело растянулось рядом с первым. Мы переглянулись, и я подмигнул улыбающемуся коту. Настроение заметно улучшилось.
Стоило нам приблизиться к соседней клетке, как пятёрка девушек, с оглушительными воплями, прижалась к земле у дальней стенки. Здесь сильнее воняло нечистотами — видимо холодные не слишком заботились о гигиене узников, да и еды я тоже не заметил. Стало быть, эти консервы не предназначались для длительного хранения. И эти люди шарахаются от нас! Твари неблагодарные.
Я поддел когтем металлический узел, запирающий дверь и он распался на две половины, освобождая выход. Никто, почему-то, наружу не шёл. Словно их пугали какие-то чудовища. Улыбнувшись, я отошёл в сторону. Стоявший рядом Илья, откровенно развлекался.
— Не бойтесь, — сказал я, — можете выходить. Ваши неприятности закончились.
— Ага! — выкрикнула девушка, выглядевшая посмелее остальных: волосы коротким ёжиком и круглое лицо; небольшой животик и толстенькие ляжки, — точно так же, как у Лиама и Преда? Вы и нас убьёте!
— Не сейчас, — спокойно возразил Илья, — когда-нибудь мы будем охотиться и тогда я, обязательно, поймаю тебя, свинка. А пока давай, плодись и размножайся.
Дурацкий разговор. Я махнул рукой и отправился, было, к соседней клетке, но моё внимание привлёк громкий шёпот ещё одной пленницы: худощавой длинноногой брюнетки с неровным каре на сплющенной голове. Она опустилась на колени и вот так выползла наружу, ткнувшись лбом в землю.
— Хозяин, — прошептала она, — хозяин! Вы вернулись, избавить нас от холодных?
Стоило ей задать свой вопрос и наступила полная тишина: все внимательно слушали и множество, самых разнообразных глаз, следили за нами. Я медленно подошёл к девушке и положил ладонь на грязные спутанные волосы. Не знаю почему, но я вдруг ощутил ответственность за всё это стадо. Мы же брали с него положенную дань, стало быть имели и определённые обязанности. Скажем, защищать от нападения неведомых тварей, сокращавших поголовье. Голова, под моими пальцами, мелко дрожала, и я осторожно приласкал спутанные волосы.
— Да, — тихо сказал я, — мы здесь и теперь вы сможете вернуться домой.
Того, что последовало за этим, я просто не ожидал: все, абсолютно все, пленники, рухнули на колени! Даже Илья ошеломлённо покачивал головой, наблюдая за этим безумием. Возгласы: «Хозяева вернулись!» доносились со всех сторон. Хм, а с другой стороны, это даже приятно. Теперь я начинал понимать желание Акки и Гали стать богинями.
Проблем, с освобождением, больше не возникало. Не считать же таковыми попытки облизать наши ноги? Приходилось пинками отгонять особо назойливых, что их, впрочем, ничуть не обижало. Всего мы выпустили около сотни узников, которые, почему-то, не торопились покидать зал, а только собирались в одну, большую, толпу, у входа. Кот, посматривая в их сторону, даже шутить перестал, а лишь бормотал под нос нечто неразборчивое. Прислушавшись, я уловил:
— Так скоро и охотиться станет невозможно! Сначала они предлагают старых и больных, а потом начнут приходить добровольно, да ещё и приводить самых здоровых и красивых!
— Но так всё и было, — прервал я его мысли вслух, — в «Акке» сказано про это совершенно очевидно: проводились ежемесячные соревнования, и победители добровольно отправлялись в дар львам. И повторюсь — это считалось способом достижения бессмертия.
— А в твоей распроклятой «Акке» не сказано, — буркнул кот, — откуда взялось мерзкое отродье, которое трепало нас в тоннелях? Их тоже отбирали на ежемесячных соревнованиях?
— Нет, на ежегодных, — съязвил я, — причём самых злобных отправляли к таким занудам, как ты. Нет, ни хрена там не сказано и это очень странно. Неужели никто не заметил, как под городом завелась такая фиговина?